Сафари

Артур Гайе, Ренэ Гузи Сафари Избранные произведения

Африканское сафари

Уединенный дом

Мечта девяти мрачных, томительных лет наконец исполнилась в мае прошлого года — я снова ехал в Африку.

Последние дни морского переезда я проводил на носу корабля, напряженно вглядываясь в пенящуюся синюю даль Индийского океана. Мне предстояло вновь увидеть Африку впервые после 1917 года, — когда я, после трехлетних приключений в африканских степях, с незажившими еще ранами, уезжал в качестве английского военнопленного из Дар-ес-Салама в Индию.

Долгожданный берег выделился наконец из морской синевы; перед носом нашего корабля открылась гавань Момбаза, началась высадка. Я чувствовал себя, словно во сне, и оставался в этом состоянии все время — даже когда уже ехал по Уганской железной дороге сперва до Вой, а потом по местам, которые я проходил пешком одиннадцать лет тому назад. Тогда эта пустынная область была одной из самых диких и неисследованных во всей Африке. На карте она была отмечена белым пятном с буквами «Б. в. д. о.», что означало: «Без воды, дорог и обитателей». Это было правильно. Неправилен был последний пункт «о.», так как обитателей там оказалось больше, чем мне, тогда еще новичку в африканских степях, хотелось: там жили тысячи, даже десятки тысяч, диких зверей!

Я ехал теперь в вагоне железной дороги, построенной во время войны, через обширную, задумчивую степь и с недоумением глядел на красно-пыльную дорогу, извивавшуюся вдоль полотна, среди унылых кустарников. Да, это была моя тогдашняя дорога — самая жуткая, по какой мне когда-либо приходилось странствовать!

Поезд, все время изгибаясь, повернул на восток. Внезапно справа перед глазами появилась могучая сизая громада, высоко поднявшаяся над степью. Это была гора Килиманджаро, серебристая вершина которой сияла как купол огромного храма. Мне еще настойчивее почудилось, что я вижу дивный сон.

Я сошел с поезда в Моши и начал обходить гору полукругом, устраивая длительные привалы. Я был похож на кусок железа, движущийся в поле магнитного притяжения. Магнитом для меня была эта, ни с чем несравнимая, величественная голубая вершина. На реке Зоньо я увидел этот снежный купол перед собой справа, а налево от меня возвышалась почти такая же грандиозная гора Меру, алеющая в зареве заката. Между двумя великанами горами видна была коричневая степь, сливавшаяся с горизонтом. Я знал, что эти степи, простирающиеся к северу и к западу, занимают громадные пространства, равняясь целым странам, и что они заселены бесчисленным количеством диких зверей разнообразных пород. Я решил, что здесь мне будет хорошо и что здесь-то и нужно поселиться.

Очень близко оказалась ферма бура Абеля Балдана, к которому у меня были рекомендации. Он принял меня с необычайным бурским, почти арабским гостеприимством. Меня даже не спросили, откуда я явился, когда и куда думаю продолжать путь, а просто выбросили из небольшой комнаты в окно седло, автомобильный холодильник, несколько львиных шкур и мешок с маисом, выгнали пинками трех собак и коротко сказали: «это ваша!»

Но «моим» оказалось не только это, а все, что находилось на ферме старика Балдана: негры, фордовские автомобили, мулы, собаки, большие миски мяса, большое количество кофе. Даже нескончаемые молитвы, проповеди и священные песнопения должны были послужить мне на пользу.

Я собирался вторично побывать на Кибо и впервые подняться на Меру, намеревался охотиться на диких зверей, заснять кадры, — словом предполагал сделать так много дел, что нужны были целые месяцы для их выполнения. Между тем к моему хозяину с каждым днем прибывало все больше и больше гостей, и у него проявлялась, на мой взгляд, чрезмерно старательная и шумливая набожность. Поэтому я решил построить себе отдельное жилье.

Целыми днями неустанно бродил я по окрестностям, взбирался на холмы, пробирался среди зарослей и отовсюду видел величественную ледяную вершину Кибо; одно место казалось мне лучше другого, и я никак не мог остановить свой выбор на чем-либо определенном.

Наступил краткий период дождей. Грозовые тучи громоздились вокруг ледяной вершины. Они возвышались гигантскими грудами и по ночам освещались зигзагами молний. Затем барометр быстро поднялся, и высокие тучи исчезли. Выпало несколько хороших дней. Я решил тотчас использовать их и поднялся на горный хребет с обеими дочерьми Балдана, наряженными в бриджи цвета хаки.

Здесь я встретил и привел с собой вниз двух негров, сыгравших большую роль при постройке моего дома. Одного звали Ионатан, он отличался религиозностью, другого — Улимали, он выделялся своим особенным запахом.