Сафари

Пароход здесь, как такси. По просьбе пассажиров останавливается у любого селения, швартуется лишь для того, чтобы скинуть два-три ящика в деревенскую лавку или забрать у местных торговцев мешки с сушеной рыбой или рисом. Рис недавно начали сеять на землях, которые периодически заливает капризное озеро.

Ньяса на языке чиньянджа означает «великая вода». И действительно, когда плывешь посреди озера, особенно чувствуется его величина. Малавийский берег совсем не виден. На танзанийском в сизой дымке проступают лесистые горы Ливингстона, или Уикинга, как называют их местные жители. Отсюда, с озера, они кажутся высоким гребнем. Но незадолго до этого я ходил по Уикинге и теперь знаю, что видные с Ньясы гребни на самом деле плоские вершины расчлененного эрозией горстового массива. Горы Ливингстона — огромный кусок, отторгнутый сбросами от восточных плоскогорий.

Узкое и длинное озеро, зажатое высокими горами, — это своеобразная аэрогидравлическая труба. Слабые пассаты, дующие со стороны Индийского океана, перевалив через Уикингу, обрушиваются на озеро и вызывают на нем настоящий шторм. Сейчас до шторма еще далеко, но ветер все-таки довольно сильный, и капитан «Илалы» все время с беспокойством поглядывает на восток.

Капитан — средних лет индиец, вернее, гоанец, узнав, что я русский, пригласил меня к себе в каюту, потом на мостик; в течение двух дней он не переставал опекать меня. Кто-то из его дальних родственников в Индии учился в Советском Союзе, и теперь через меня он хотел отблагодарить нашу страну.

— Ведь Марарджи был первым в нашей семье, кто получил высшее образование, — все время повторял он. — А теперь я стал первым капитаном, показывающим это озеро русскому человеку.

Капитан не новичок: он плавал из мозамбикских портов в Пакистан и Индию, водил баржу по Замбези. Но Ньяса, как он рассказывает, не уступает по коварству океану.

— Если бы вы знали, в какой ад превращается это красивое озеро, когда с гор обрушивается мвера— «бешеный ветер», — говорит он. — Самое страшное даже не волна, а шум, дикий свист, с которым он проносится над водой. Впечатление такое, что завыли все злые джинны. Под конец, за несколько минут до того, как утихнуть, ветер поднимает водяные смерчи. Я не раз видел, как рыбацкие лодки, словно щепки, взлетают вверх на вершине крутящегося водяного столба, а потом летят вниз. Всего один раз мне удалось спасти рыбака из такой летающей лодки.

Лодки на Ньясе очень интересной формы: бревно, в котором прорезана узкая щель. Внутри эта щель расширяется, бревно полое, и туда можно сваливать и рыбу и снасти. Но сесть в такой лодке невозможно, можно только стоять, всунув в щель расставленные ноги. Это неудобно, но зато, когда над озером поднимаются смерчи, такую лодку меньше заливает водой.

Ночью мы должны были останавливаться в каких-то портовых деревеньках. Но капитан заверил меня, что там нет ничего интересного, и уговорил идти спать.

— Разбужу рано, часов в шесть утра, когда придем в Нкота-Коту, — сказал он.

Нкота-Кота — суахилийских оазис

в Центральной Африке

Но проснулся я сам. Только не в постели, а в воздухе, по дороге с койки на пол. «Илалу» сильно тряхнуло, раздался один удар, потом второй, третий. Выбежав на палубу, я увидел прямо перед собой огромный парус. Я посмотрел в другую сторону — там виднелся зеленый берег, мечеть, белые арабские домики и хижины под пальмами. Совершенно неожиданный, как будто перенесенный сюда с Занзибара, пейзаж.

— Что случилось? — крикнул я показавшемуся на палубе капитану.

— Да ничего серьезного. Собрался уже будить вас, но в это время какой-то болван поднял на своей доу парус, не смог с ним справиться, и лодку понесло прямо на «Илалу». У нас все в порядке, а на доу треснула мачта.

Огромный парус принадлежал болтавшейся внизу арабской лодке. А раз арабская лодка, арабские дома-прямоугольники и мечеть, значит, мы уже в Нкота-Коте.

Нкота-Кота, удобно расположенный почти посреди западного берега великого озера, возник в средние века как крупный торговый центр. Селение основали люди племени яо, переселившегося сюда из Танганьики. Родственники суахили, бывавшие в Килве, Микиндани и Со-фале, земледельцы и торговцы, яо принесли с собой в этот дикий уголок Африки суахилийскую культуру и огнестрельное оружие. Рассылая коробейников и офеней по всей стране, до Замбези и Конго, они наладили торговлю и превратили Нкота-Коту в самый большой населенный пункт, созданный африканцами в центральной части материка. И по суше, и по воде везли сюда свои изделия гончары, ткачи, кузнецы. Неподалеку от Нкота-Коты, в плодородной долине Лилонгве, крестьяне выращивали табак, кофе и другие культуры, появившиеся здесь задолго до европейцев. Их тоже продавали в Нкота-Коте.