Сага о Форсайтах

– Ну, знаете, – взволнованно сказал он, – натворили вы дел!

– Я вам сто раз говорил, – резко ответил архитектор, – что расходы сверх сметы неизбежны. Я же предупреждал вас об этом!

– Знаю, – буркнул Сомс, – и я бы не стал спорить из-за каких-нибудь десяти фунтов. Но кто мог предположить, что ваше «сверх сметы» вырастет в семь сотен?

Это далеко не пустяковое столкновение обострялось характерными особенностями их обоих. Увлечение своей идеей, образом дома, который он создал и мысленно видел осуществленным, заставляло Босини нервничать при мысли, что его остановят на середине работы или заставят пойти на компромисс; не менее искреннее и горячее желание Сомса получить за свои деньги все самое лучшее лишало его способности понять, почему вещи стоимостью в тринадцать шиллингов нельзя купить за двенадцать.

– Не надо было мне связываться с вашим домом, – сказал вдруг Босини. – Вы не даете мне ни минуты покоя. Вам хочется получить за свои деньги ровно вдвое больше, чем получил бы на вашем месте другой, а теперь, когда я выстроил вам дом, равного которому не будет во всем графстве, вы отказываетесь платить за него. Если вам хочется расторгнуть договор, я найду средства покрыть перерасход, но будь я проклят, если хоть пальцем шевельну для вашего дома!

Сомс взял себя в руки. Зная, что у Босини нет денег, он счел его угрозу нелепой. Кроме того, он понимал, что постройка дома, захватившая его целиком, оттянется на неопределенное время и как раз в тот критический момент, когда личное наблюдение архитектора решает все дело. Уж не говоря о том, что надо подумать и об Ирэн! Она очень странно держится последнее время. Сомс был убежден, что Ирэн примирилась с мыслью о новом доме только из расположения к Босини. Не стоит идти на открытую ссору с ней.

– Вы напрасно злитесь, – сказал он. – Уж если я как-то мирюсь с этим, то вам нечего выходить из себя. Я только хотел сказать, что, раз вы называете мне определенную сумму, я хочу… я хочу наконец составить себе ясную картину.

– Послушайте меня, – сказал Босини, и Сомса неприятно поразила злоба, горевшая в его глазах. – Вы купили мои знания баснословно дешево. За те труды и за то количество времени, которые я вкладываю в эту постройку, вам пришлось бы уплатить Литлмастеру или какому-нибудь другому болвану в четыре раза больше. В сущности говоря, вы ищете первосортного архитектора за третьесортный гонорар, и вы нашли как раз то, что вам нужно!

Сомс понял, что Босини не шутит, и, несмотря на все свое раздражение, живо представил себе последствия ссоры. Постройка не докончена, жена взбунтовалась, сам он – всеобщее посмешище.

– Давайте просмотрим счета как следует, – угрюмо сказал он, – и выясним, куда ушли деньги.

– Хорошо, – согласился Босини, – только не будем затягивать. Мне еще надо заехать за Джун перед театром.

Сомс покосился на него и спросил:

– Где вы встретитесь с Джун, у нас?

Босини вечно торчал на Монпелье-сквер!

Накануне ночью был дождь – весенний дождь, и от земли шел сочный запах трав. Теплый мягкий ветер шевелил листья и золотистые почки на старом дубе; черные дрозды, пригретые солнцем, высвистывали сердце до дна.

Был один из тех дней, когда весна вдруг вдохнет в человека смутное томление, сладкую тоску, негу, и он станет недвижно, смотрит на листья, цветы и протягивает руки навстречу сам не зная чему. Земля дышала слабым теплом, украдкой пробивавшимся сквозь холодные покровы, в которые ее укутала зима. Своей долгой лаской земля манила людей лечь в ее объятия, приникнуть к ней всем телом, прижать губы к ее груди.

В такой же день Сомс добился от Ирэн слова, которого ему пришлось так долго ждать. Сидя на стволе упавшего дерева, он в двадцатый раз повторял ей, что, если брак их окажется неудачным, она получит свободу, полную свободу!

– Поклянитесь! – сказала тогда Ирэн.

Несколько дней назад она напомнила ему об этой клятве. Он ответил:

– Глупости! Я не мог обещать подобный вздор!

И, как нарочно, сейчас Сомс вспомнил об этом. Чего только влюбленный не наобещает женщине! Тогда он готов был поклясться в чем угодно, лишь бы завоевать ее! Он повторил бы свою клятву и сейчас, если б этим можно было расшевелить Ирэн, но ее ничем не расшевелишь, у нее ледяная кровь!

И вместе со сладкой свежестью весеннего ветра на Сомса нахлынули воспоминания – воспоминания о его сватовстве.