Сага о Гисли

Гисли остановил катившийся мяч и запустил его Торгриму между лопаток, так что тот упал ничком. Гисли сказал:

– Мяч по загривку героя
Огрел. Ну что ж, за дело!

Торкель вскочил на ноги и сказал:

– Теперь видно, кто сильнее и кто лучше играет. На этом и кончим.

Они так и сделали. Игры прекратились, и прошло лето, и Торгрим с Гисли стали холоднее друг с другом.

Торгрим задумал дать в предзимние дни осенний пир, встретить зиму и принести жертвы Фрейру. Он приглашает к себе своего брата Бёрка и Эйояьва, сына Торда из Выдрей Долины, и многих других знатных людей. Гисли тоже готовится к пиру. Он зовет к себе своих шурьев с Орлиного Фьорда и обоих Торкелей, и набралось у Гисли не меньше шести десятков гостей. В обоих домах готовился пир горой, и пол в Морском Жилье устлали тростником с тростникового озерка. Торгрим со своими занимался приготовлениями, и они собирались завешивать стены, – в тот вечер ожидались гости, – и Торгрим сказал Торкелю:

– Как бы теперь подошли нам те добрые ткани на стену, что хотел отдать тебе Вестейн! На мой взгляд, это отнюдь не одно и то же: получить их насовсем или получить их на время, и я желал бы, чтобы ты теперь послал за ними.

Торкель отвечает:

– Все знает тот, кто знает меру. Я не стану посылать за ними.

– Тогда я сделаю это сам, – сказал Торгрим и велел пойти Гейрмунду.

Гейрмунд говорит:

– Сделаю любую работу, но эта не по мне. Тогда Торгрим подходит к нему и дает со всего маху пощечину и говорит:

– Ступай-ка, если это тебе больше нравится!

– Теперь пойду, – сказал тот, – хоть мне это еще меньше нравится. Но будь уверен, уж я позабочусь о том, чтобы подобрать пару к тому лещу, что ты дал мне. В долгу не останусь.

После этого он пошел, и когда он приходит в Холм, Гисли и Ауд как раз собираются завешивать стены. Гейрмунд сказал, зачем он пришел, рассказал и о том, как все это вышло. Гисли спросил:

– Ну что, Ауд, хочешь одолжить им эту ткань?

– Ведь ты не потому меня спрашиваешь, что не знаешь, что я не хотела бы оказывать им ни этой услуги, ни какой иной; слишком много чести.

– А как смотрел на это мой брат Торкель? – спросил Гисли.

– Он был доволен, что меня посылают.

– Это решает дело, – сказал Гисли и вышел с ним, отдав ему ткань. Гисли идет с ним до самой ограды и говорит: – Теперь вот что. Благодаря мне ты ходил не напрасно. Но хочу я, чтобы и ты пошел мне навстречу в одном важном для меня деле, ведь где подарок, там и отдарок. Хочу же я, чтобы ты сегодня вечером отодвинул засовы у трех дверей. И тебе не мешает помнить, как тебя уговорили идти сюда.

Гейрмунд спрашивает:

– Здесь не будет опасности для твоего брата Торкеля?

– Никакой! – сказал Гисли.

– Тогда так и будет сделано, – сказал Гейрмунд. И, вернувшись домой, он сбрасывает ткань с плеч. Тогда Торкель сказал:

– Гисли по своему терпению не чета другим людям, и он поступил лучше нас.

– Это как раз то, что нам нужно, – говорит Торгрим, и они завешивают стены.

К вечеру приходят гости. А небо затягивается облаками, и вечером падает хлопьями снег и засыпает все тропы.

XVI

Вечером приходят Бёрк и Эйольв и с ним шесть десятков человек, всего там собралось сто двадцать гостей, а у Гисли гостей вдвое меньше. Вот сели люди в Холме вечером пить, а потом ложатся по лавкам и засыпают. Гисли сказал своей жене Ауд:

– Я не задал корма коню Торкеля Богача. Выйдем вместе, и ты запри за мной и, пока я хожу, не ложись, а когда вернусь, отопри мне.

Он достает из ларя копье Серый Клинок. На нем синий плащ поверх рубахи и холщовые штаны. Он идет к ручью, протекающему между обоими хуторами: в обоих хозяйствах брали оттуда воду. Он идет по дорожке к ручью, потом идет вброд до той дорожки, что вела к другому хутору. Гисли знал в Морском Жилье все ходы и выходы, потому что он сам его строил. Там был вход через хлев, туда Гисли и пошел 10. С каждой стороны стояло по тридцати коров. Он связывает им попарно хвосты, запирает за собой хлев и прилаживает запор так, чтобы нельзя было открыть, если кто захотел бы выйти. Потом он идет в жилую часть дома. Гейрмунд сделал свое дело: засовов на дверях не было. Вот входит Гисли и запирает двери, как они были заперты с вечера. Он делает все очень медленно. Заперев дверь, он стоит и прислушивается, не проснулся ли кто, и убеждается, что все спят. В доме было три огня. Вот он берет с полу охапку тростника, скручивает его в жгут и бросает в один из огней. И огонь гаснет. Тут он замечает, что спят-то не все. Ему видно, как к самому дальнему светильнику тянется рука юноши, снимает светильник и тушит свет.

Тогда он идет в глубь дома к спальной нише, где спали Торгрим с его сестрою. Дверка ниши была не заперта, и оба лежали в постели. Вот он идет туда, шарит впотьмах перед собою и касается рукою груди Тордис: она спала с краю. Тордис сказала:

– Почему у тебя такая холодная рука, Торгрим? – и разбудила его. Торгрим сказал:

– Хочешь, я повернусь к тебе?