Сага о Кае Эрлингссоне

— Что это за дрянь? — спросил кто-то позади меня. И я согласился с ним: выглядело оно довольно противно.

Внезапно сверток дернулся, начал разматываться, оставляя студенистые куски плоти в тех местах, где его пригвоздило к дереву, и уходить обратно в море. Оно слой за слоем сползало с весла, неторопливо, размеренно. Лучники больше не стреляли, выжидая команды, но Альрик не хотел причинять этой твари вред. Он ждал, пока она раскрутится до конца и уйдет подобру-поздорову. Когда же последний слой стек, оказалось, что лопасть весла скукожилась и уменьшилась в размере в два раза.

— Все, насмотрелись. По местам! — сказал Альрик. — Кроме Рыбака. На сегодня нам зрелищ уже достаточно.

Бледнокожий парнишка с растерянно-глуповатым лицом сел было около борта, но его тут же со смехом прогнали в середину корабля, подальше от моря.

— Ты уж, Рыбак, не серчай. Мало ли кто позарится на твою лакомую шкурку!

— Это для твоего же блага.

— А что будет, если его целиком в море кинуть?

— Думаю, вылезет праматерь всех морских тварей, бабушка Хунора и Фольси.

Альрик сел на прежнее место и пояснил:

— Халле — неплохой малый, отличный боец, но боги наделили его особенной удачей. Где бы он ни залез в воду или, вот как сейчас, ни держал весло, всегда выловит какую-нибудь живность, даже если там ее и быть не должно, потому его и прозвали Рыбаком. В бане в него вцепляются пиявки, хотя вроде бы брали чистую воду. В луже хотя бы жалкий головастик да застрянет в его обуви. А уж стоит ему взять удочку, так каких только рыбин он не вытащит!

— А у тебя в хирде все со странностями?

— Странности? — рассмеялся Альрик. — Нет, скорее, с особенностями. Я люблю людей, так или иначе отмеченных богами, у них есть своя удача, а я хочу, чтобы мои походы всегда были удачными.

— Но ведь Торе Длинный Волос сумел взять ту работу, что ты хотел для себя.

— И это очень хорошо. В моей жизни нет неудач. Даже если кажется, что тебе не повезло, значит, боги прикрывают этой неудачей твой счастливый случай.

— Как это?

— Ну, подумай сам. Если бы Торкель сказал мне открыто, для чего его нужен мой корабль, я бы ему отказал, тогда он попытался бы меня убить. Не знаю, получилось бы у него или нет, но целым бы из боя с ним я не вышел. Так что удача это или неудача?

— Наверное, удача, — неуверенно сказал я.

— Если бы отец оставил тебя в Сторбаше, а не отвез в деревню, смог бы ты получить первую руну?

— Нет. Кто бы стал всерьез нападать на безрунного в городе? Хотя нет. Возможно, бы и получил. Я как раз собирался прирезать одного из бывших друзей.

— Если бы тебя не украл Торе, ты бы не получил вторую руну. Видишь, все к лучшему.

Его слова странным образом перекликались с некогда сказанными словами отца. Эрлинг говорил, что Фомрир дал мне возможность убить Роальда, но если бы я промедлил, то был бы убит. Получается, удача действует только тогда, когда и ты сам не сидишь без дела, но стоит тебе опустить руки, никакой счастливый случай не сможет помочь.

Мы еще долго говорили с Альриком. Он был легким человеком со своим самобытным взглядом на жизнь. Казалось, он относился к любому событию одинаково. Выпить пива, сражаться насмерть, сидеть на веслах собственного корабля — всё для него было в радость. Но это не означало, что он легко простил бы обиду, Торе Длинный Волос мог бы подтвердить.

Злобный Хьйолкег никак не хотел дышать через другую ноздрю, и ветер не менялся, а на веслах с половиной команды идешь медленнее, чем с парусом. Потому Альрик остановился на ночь на небольшом островке, который за час можно обойти. Мы с Рыбаком отправились собирать выброшенный на берег плавник и, пока тащили крупные изогнутые коряги к лагерю, наловили крабов на обувку Рыбака.

— Хорошо еще, что тут мелко. Я ведь так и не научился плавать, — рассказывал Халле. — Как ни зайду в воду, всякая тварь так и норовит цапнуть. Вся задница и ноги в шрамах.

— Как же ты согласился пойти в море?

— А я подумал, что раз уж боги уготовили смерть от воды, так и не стоит прятаться. К тому ж, я люблю море.

— А у Энока Косого что за особенность?

— Э, нет, — рассмеялся Рыбак. — У нас не принято говорить о других чужакам. Захотят — сами расскажут.

Пока готовилась похлебка, я вглядывался в лица парней, пытаясь угадать, что у них за история. Заметил, что многие из них, подражая Альрику, осветляли волосы. У кого-то была выбелена челка или длинная прядь на виске, у других — лишь усы или косичка в короткой бороде, один парень выбелил вообще все — и волосы, и еле заметную щетину на лице, даже кожа у него была, как морская пена. Я услышал, что его кличут как Хвит или Снохвит, то есть Снежный Хвит.

Когда все поели, Альрик обратился к Снежному с просьбой:

— Сегодня твой черед рассказывать историю. Какую выберешь?