Сага о Кае Лютом

Это всё Болли и Трёхрукий. Обрадовались, что я взял их в хирд, выставили на стол бочонок крепкой медовухи с травами, потом повели к девкам… Хотя я сразу сказал, что дар свой почем зря показывать не стану. Вот как понадобится, тогда они и увидят Скириров дар.

Может, и стоило принять их в стаю, только мне оно как-то не по душе — раздавать место в стае налево и направо. Прежде, когда дар сам выбирал, кого взять, было лучше, честнее. Пусть сначала заслужат право стать сноульверами, а не просто запросятся в хирд. Они, конечно, воины добрые, славные, но мои волки тоже не уголь жевали.

С такими думами я дошел до гавани. А там, возле «Сокола», меня дожидался человек. Ну как меня… хёвдинга снежных волков. Об этом мне доложил Милий, едва я ступил на борт:

— Это купец здешний. Услыхал о нашем товаре и пришел с утра пораньше.

— Всего один? — поморщился я.

— Зато первый! Другие тоже придут, но к вечеру или через день-два, а этот сразу примчался. Скорее всего, есть у него какая-то нужда. А если есть нужда, он и заплатит побольше.

— Ладно. Зови его тогда. И… — я обшарил взглядом корабль.

— Феликс и Рысь здесь, ждут тебя, — понятливо сообщил Милий.

Бу-бу-бу купец, бу-бу-бу три лавки, бу-бу-бу годрландский товар сами возим, но, уж так и быть, пришел глянуть, вдруг что любопытное найдется. А почему груз на нордском драккаре? На торговцев мы не похожи. И у корабля уж слишком знакомая фигура на носу, что-то он слышал о драккаре с птичьей головой. Впрочем, давайте побеседуем о товаре…

Ну не лежала у меня душа к торговле. Хорошо, что есть хирдманы, которым это в охотку.

Так что я почти не слушал их разговоры, к тому же Милий, заметив скуку на моем лице, перестал пересказывать все живичские слова подряд, отвечал сам и говорил мне лишь самое важное. Потом купец захотел посмотреть на товар. Оружие и доспехи его заинтересовали больше всего, на ткани он глянул лишь раз, и снова воротился к железу.

Феликс догадался взять меч, махнул им так и сяк, показывая ровность и заточку лезвия, заодно рассказал, как этот меч называется и до какой руны сгодится.

Я понял, что парни справятся и без меня. Цены в Холмграде они знают лучше моего, так что разберутся сами. К тому же на причале показался Хальфсен, он должен был разузнать про ладьи, и вот это было куда интереснее.

— Нету ладей, — развел он руками.

— Как «нету»? Совсем? — удивился я.

Холмград славился кораблестроением. Каждый год годрландские, сарапские и прочие купцы с юга, что хотели поторговать на севере, приходили сюда на тяжелых громоздких судах, пересаживались на легкие ладьи и дальше шли на них. Сейчас весна, лед на реках едва сошел, и торговцы только-только начинают прибывать в Холмград. Так почему же сейчас нет свободных ладей? К тому же я ведь хочу выкупить ладью полностью, а не взять на одно лето.

— Говорят, здешний конунг Здебор выкупил все готовые и еще недостроенные ладьи. А еще ходят слухи, будто он хочет закрыть путь купцам на север, да и оттуда тоже никого не пускать.

Я вздохнул. Стоило бежать из Гульборга, чтобы со всего маху влететь в какие-то живичские склоки. Мне всего-то и нужна одна ладья!

— А если не новую брать? Если что, мы и подлатать сможем, лишь бы мачта да киль были целы.

— Тут уж надо к купцам идти. Но они ведь тоже знают, что ладей нет, так что либо откажутся продавать, либо цену заломят непомерную. Может, и не надо нам ладьи?

Может, и не надо… Дошли же мы сюда на «Соколе», так и воротиться как-нибудь сумеем. Но мы с Хальфсеном всё же прошлись по всей пристани, поговорили и с рыбаками, и с княжескими дружинниками, и с купеческими стражниками. Никто ладью не продавал. И слухи тоже ходили всякие, но больше всего обсуждали некоего Красимира, единокровного брата здешнего конунга, будто он занял Велигородский стол. А ведь Велигород славился тем, что князей гнал взашей и все вопросы решал при помощи народного собрания — вече. И холмградскому конунгу эта весть пришлась не по нраву. Только в одном люди не могли сойтись: поведет ли Здебор войско на Велигород или сам ждет нападения брата.

Воротившись на «Сокол», я понял, что торги с живичским купцом почти закончились. Он брал всё железо, что у нас было, а также все твариные кости и панцири.

Милий, раскрасневшийся от долгих споров, с довольной улыбкой сказал:

— Хорошо сговорились. Цена в половину от той, что на рынке.

— Подымай на треть, — коротко бросил я.

— Что? Да, госпо… хёвдинг, — растерялся вольноотпущенник. — Но он вряд ли согласится.

— Не он, так другой купит. Здешний конунг воевать думает, так что оружие подорожает. А наше еще и под высокие руны годно. Подымай. И скажи, что мы слышали о Красимире Велигородском.

— Да, хёвдинг.

Купец, конечно, рассердился, раскричался, притворился, будто намеревается уйти, но стоило Милию упомянуть нужное имя, как он сразу же притих. И торг начался заново.