Сага о Кае Лютом

Видать, он всё же помнил, как едва не сделал то же со мной, когда я убил Торкеля Мачту. Если бы не хитроумие Альрика, гнил бы я нынче в земле, а над моим телом росла бы яблоня.

— Так тому и быть!

Логмар встретил приговор с высоко поднятой головой, а вот его брат не сдюжил: заверещал, как раненая свинья, завопил про справедливость, про убитого отца, начал бранить и меня, и суд, и Рагнвальда. Стиг, стоявший рядом, легонько отвесил Скиррессону оплеуху, свернув ему челюсть.

— Но ради заслуг Скирре, который немало помогал мне в прошлом, — внезапно продолжил Рагнвальд, — я дарую вам легкую смерть. Кай! Пусть их жизни заберет кто-то из твоих хирдманов. Вам нужны руны!

Я глянул на своих парней. В лучшем случае за двоих выйдет одна руна, и то если благодати уже набрано немало.

— Дударь! — сказал я. — Давай ты!

Его дар едва ли не самый полезный для стаи, правда, вспоминал я об этом, лишь когда сам бывал раненым. Хотя в любом другом хирде Бьярне бы вряд ли ценили. Зачем нужен воин без боевого дара, который умеет залечивать лишь собственные раны?

Дударь радостно осклабился, взял меч, который ему передали дружинники конунга, двумя взмахами обезглавил Скиррессонов и полыхнул силой одиннадцатой руны.

— Сыновей отдать на воспитание родичам со стороны жен, — негромко сказал Рагнвальд своему писарю, — их земли — под мою руку, отправить туда людей, что лишились своих домов. Присмотрит за землей, — конунг глянул на Стига, потом на остальных своих дружинников, — Бёгвар. Нынче он всё равно не боец, но ярловых людей подмять сумеет.

Раздав указания, Рагнвальд подошел ко мне, единственному, кто сидел во время конунгова суда помимо самого конунга.

— Тут и моя вина. Харальд говорил о пропаже его людей, но мне было не до того. Я послал самую умелую Орсову женщину в Хандельсби, надеюсь, она поможет поскорее встать на ноги. Хотя у тебя и свой костоправ неплох.

— Распустил ты людей, Зигвардссон! — пробасил Стюрбьёрн. И, как всегда, от его голоса аж полы с лавками затряслись. — Распустил!

— Отец рано умер, не научил, как должно, — с улыбкой отозвался Рагнвальд. — Может, хоть ты поучишь меня уму-разуму? Вот что сделать для Кая Эрлингссона, чтоб не держал он на меня обиды?

— Женить на своей дочке! — немедленно ответил глава вингсвейтаров.

— Так он уже женат. Уже двое сыновей народилось. Верно я говорю, Эрлинг? Да и сам Эрлинг не промах, еще одного сына родил.

— Серебром ода… — сказал Стюрбьерн и сам же себя оборвал. Видать, вспомнил ту небольшую толику удачи, которую я у него оставил. — Может, земли дать? Вдруг Кай захочет из морского ярла стать обычным?

— Не могу! Он мне вольным хёвдингом нужен, а не землепашцем.

Я едва успевал переводить взгляд с одного говоруна на другого. От густого голоса Стюрбьёрна разболелась голова и заныли разом все раны, я изо всех сил старался не кривиться и слушать их шуточную перепалку.

— М-да, тяжело, когда у вольного хёвдинга добра больше, чем у какого-то конунга. И жена у него есть, и дети, и богатство, и воины с кораблями.

— Ничего, — рассмеялся Рагнвальд, — есть у меня подходящий дар для Эрлингссона. Нужно только обождать, пока он будет готов.

С этим мы и вернулись к себе.

На следующий день к нам заглянул Стиг и сказал, что конунг поможет тем девятирунным ульверам, что оставались в городе из-за ранений, получить недостающую руну. Наверное, об этом Рагнвальд и говорил. Так что конунговы дружинники забрали у меня раненых, пообещав вернуть где-то через седмицу. Уже потом я узнал, что это было не так-то просто для Рагнвальда: мои ульверы повырезали всех тварей в том месте, не оставив ничего. А ведь эти твари могли спасти жизнь дружиннику или другому полезному воину.

Хвала богам, пока мы ходили в поход, очнулся Болли. Да, он изрядно ослабел и похудел, да, сейчас он не мог менять свой вес, видать, что-то надорвалось во время битвы с кабаном, но Толстяк и без своего дара грозный боец. Ничего, отъестся, отдохнет, а там, глядишь, и руну получит, излечит нутряную хворь.

Провалявшись в доме всего один день, я решил, что смерть Скиррессонов была слишком легкой и милосердной, еще и к Фомриру теперь попадут. Надо было им тоже изломать все конечности да так и закопать, чтоб их раны загноились, чтоб в них завелись черви, чтоб их заживо под землей сожрали. Скоро встанет лед! Я бы успел сходить в еще один поход! А теперь придется торчать здесь и ждать, когда же срастутся мои кости.

Мы сидели с Пистосом и играли в хнефатафл, когда в дом зашел незваный гость, стуча об пол деревянной ногой.

— Доброго здравия тебе, Кай Эрлингссон!

Флиппи Дельфин пожаловал, да еще и без хмельного запаха. За это время я уж подзабыл о нем, и заплечный его больше не выискивал меня по пристаням, так сторхельт сам пришел.

— Есть дело, но я хотел бы поговорить о том сам-на-сам.

— Уж не затаил ли обиду какую? Еще одной мести я не переживу, — без улыбки сказал я.

Боль в поломанных костях грызла без устали, и нрав мой нынче совсем подурнел. Впрочем, я махнул Пистосу и еще нескольким ульверам, чтоб вышли вон. Если Дельфину вздумается нас убить, его всяко не остановить.