Сага о Кае Лютом

Хальфсен потом сказал, что не все думают так, как Вепрь. Клетусовцы, псы, львята, живичи и гейровцы — все они рады новым силам. Выходит, что недовольны старые ульверы, те, что ходили еще под Альриком. Понятно, тоже не все. Квигульву, к примеру, плевать, сколько в хирде воинов. Херлиф, наоборот, хочет присоединить дельфинов к нам. А как утешить остальных?

А на другой день после разговора с Вепрем пожаловал сам Флиппи с тремя своими хирдманами. Я созвал «малое вече», потому как дело-то серьезное, и приготовился выслушать решение Дельфина.

— Я готов пойти под твою руку, — сразу сказал Флиппи. — С этим согласен и мой хирд.

— А верно ли ты понял, что значит «пойти под мою руку»? — спросил я. — Это ведь не просто так, что я поделюсь своим даром, и дальше каждый хирд будет жить, как прежде. Если я хёвдинг, так не по одному лишь званию, а и на деле.

— Твоя доля от любой полученной нами платы будет больше всех, — заверил меня Флиппи.

— Не так. Мое слово будет выше твоего. Я говорю, куда идти и кого бить. Я делю добычу. Я решаю, быть кому-то в хирде или уйти. Корабли останутся твоими, и ты можешь их продать, обменять или взять новые. А вот хирдманы все будут моими.

Дельфин переглянулся со своими людьми, и один из них промолвил:

— Говорят, что и у тебя внутри хирда есть старшие.

— Только вот люди под ними — мои. И никто не возьмется оспаривать мое слово. А твои воины… Если я скажу одно, а ты — другое, кого они послушают?

— Если скажешь что-то, с чем не буду согласен, — медленно заговорил Флиппи, — я постараюсь тебя переубедить. Но если не передумаешь, клянусь Нарлом, сделаю так, как скажешь.

— И в бою тоже? И в походе? Всякий раз я должен выслушивать, как ты мне прекословишь?

— В походе — нет. Слово хёвдинга нерушимо. Но в бою… я немало зим сражаюсь с морскими тварями и больше ведаю о том, как их бить.

Я покачал головой. Зря я думал, что Флиппи ослабел нравом и умом. Всего один поход, всего одна тварь, и он снова прежний Дельфин, хёвдинг самого крепкого и старого хирда. Вздумал усилить своих людей и расплатиться серебром, ничего при том не теряя. Зачем мне это?

— Не бывает так, что кто-то хёвдинг лишь наполовину. Либо мое слово главное, либо нет. Мы не на ярмарке, торговаться я не стану.

— Понимаю, — вздохнул Флиппи. — Я согласен.

— Если кто-то пойдет против меня, будет наказан. Если это будет в походе, я убью виновного, а его старшему отрублю палец. Таковы правила в моем хирде.

— Да, хёвдинг.

Я глянул на тех хирдманов, что привел Дельфин. По ним было видно, что они не особо рады слову своего старшего. Пусть их. Подождем до первой казни и первого отрубленного пальца. Теперь за моим плечом стоит Гейр, девятнадцатирунный воин, так что увильнуть у них никак не выйдет.

— Приводи людей сюда во двор, я приму их в стаю. Хускарлы тоже пусть будут, поглядят на меня и мой хирд, познакомятся.

— Зимой подыму их до хельтов, — быстро сказал Флиппи.

— Нет, — резко сказал я. — Зимой я́ их подыму до хельтов! Сегодня жду своих новых хирдманов.

Во дворе все дельфины и все ульверы не поместились, потому мы заняли еще и немалую часть дороги. И там Флиппи перед всеми сказал, что переходит под мою руку полностью и безоговорочно, что всякий, кто с этим не согласен, может прямо сейчас уйти из хирда. Ни один дельфин не шелохнулся. Я говорить ничего не стал. Если вдруг Флиппи умолчал о принятых у нас обычаях, скоро они всё равно о том узнают.

После я, как и в прошлый раз, принял каждого хельта и сторхельта в стаю через прикосновение, а потом выставил несколько бочонков пива, чтоб хирдманы хоть немного друг с другом познакомились.

Я понимал, что теперь всё будет совсем иначе. И не так, как в хирде Альрика, и не так, как было до сего дня. Никогда флипповцы не станут мне послушными, как псы и живичи. Я вряд ли буду знать имена тех, кто нынче под моей рукой. По сути, для меня лишь добавятся люди в «малое вече», потому я и давил только на Флиппи и его старших. Пусть их люди будут верны им, главное, чтоб они сами были верны мне.

Несколько дней после этого Простодушный, Хальфсен и Дометий торчали у дельфинов, да и другие ульверы тоже к ним наведывались. Толмач показал мне пергамент, исчерканный буквами, он записал имена дельфинов, их руны и дары. Дометий выспрашивал о тонкостях охоты на морских тварей. Кое-что он видел своими глазами, но ему хотелось узнать больше. Что делал Херлиф, я так и не понял, вроде бы просто говорил с людьми, угощал выпивкой, восхищался кораблями и оружием, выспрашивал о подвигах Флиппи, сам рассказывал о наших странствиях. Пока Простодушный никого не резал за моей спиной, меня всё устраивало.

Вскоре вернулись от конунга мои десятирунные хускарлы, но из-за сломанных ног я не мог им помочь с переходом в хельты, потому перепоручил это их старшим. И спустя еще пару дней в моем хирде не осталось ни одного воина ниже десятой руны. Только хельты и сторхельты!