Сага о Хельги

Гудбранд велел бросить овец, нескольким воинам защищать тыл, а лучникам – встать в середину клина. Затем они подняли щиты и пошли как могли быстро. Ударили первые стрелы. Лучники из середины клина отвечали, хотя их было меньше, а прицелиться даже в редком сосновом лесу – нелегко. Появились первые раненые. Асгриму стрела попала в ногу под щитом. Хельги подставил было ему плечо, но Асгрим оттолкнул его, рукой обломал древко и сказал:

– После копья, которое ударило меня в ногу, когда мы бились с людьми Олафа, это просто царапина. Так что, даже если у меня в ноге застрял кусочек прусского железа, я могу идти сам. Возьми лучше мой щит, Хельги. Только не задирай его слишком высоко, как я, эти пруссы хотят стрелами отрезать нам кое-что, чтобы мы не могли потом называться мужчинами.

Он отдал щит Хельги и уступил свое место в строю, а сам пошел, опираясь на копье. Гудбранд сказал:

– Нам осталось совсем немного до берега. Там этим пруссам придется выйти из леса. Посмотрим, останутся ли они такими же храбрыми, как сейчас.

Все ускорили шаг, так что почти бежали, стремясь скорее выбраться на открытое место. Раненые изо всех сил старались не отставать, но один из них упал, и воины в тылу клина стали поднимать его. Сразу же в спину одному из них впилась стрела, и он тоже повалился на землю, и видно было, что рана его смертельна. Кетиль выбежал из строя, и вместе со вторым воином они подняли раненого и продолжили пятиться, прикрываясь щитами. Убитый воин остался лежать на тропинке.

Наконец сквозь деревья проглянуло небо, и еще через несколько мгновений они перевалили через песчаный гребень и оказались в ложбине между двумя рядами дюн, где стрелы не могли их достать. Там они остановились и перевели дух. Их лучники еще пускали стрелы с гребня в сторону леса, но ясно было, что их больше не преследуют. Затем несколько воинов поднялись на гребень следующей дюны, и тут раздался вздох, когда увидели они, что ждало их на берегу. Гудбранд растолкал их и сам поглядел с гребня вниз.

А там их ждали сотни три вражеских воинов. Из них примерно четверть были на конях и в кольчугах и шлемах. Пешие стояли в три ряда, а конные держались за ними. Перед вражеским строем на берегу стоял воин, на доспехи которого была накинута медвежья шкура так, что голова медведя закрывала шлем. Корабль с Рагнаром у кормового весла под парусом уходил на север, а за ним гнались несколько лодок.

Кетиль сказал:

– Хотел бы я поменяться местами с Рагнаром: за ним гонятся только три дюжины людей, а нас ждут несколько сотен. Видно, зря мы сомневались в храбрости пруссов. Храбры или не храбры, но в хитрости им не откажешь.

Аслак ответил:

– Лучше бы я остался в лесу, в землянке все было не так безнадежно.

Хельги спросил:

– А кто эти воины, пруссы или жмудь? И что за вождь у них в плаще из шкуры?

Ему ответил Гудбранд:

– Этот воин в плаще, что одолжил он у медведя, – князь пруссов Жигволд. О нем сказывают, что сам он – сын медведицы и какого-то их бога, так что убить его сложно. Еще говорят, что до него у пруссов не было конунга и каждое племя жило по своим обычаям. Но Жигволд убил несколько вождей разных племен, и теперь у других нет охоты спорить с ним. И ежели раньше северные мореходы могли хорошенько повеселиться в этих краях, то теперь он расставил стражу вдоль всего берега, и если кто-то замешкается и станет слишком злоупотреблять гостеприимством, то Жигволд со своими воинами напомнит ему о себе.

– Жаль, что я этого не знал, когда отправлялся за местными овцами, – сказал Хельги. – Если мы выберемся отсюда, я по своей воле к баранине не притронусь.

– Многие скажут, что легко так говорить, когда скоро можешь оказаться в чертогах Одина, где есть только мясо вепря Сехримнира, которым кормят всех пирующих там воинов. Будь уверен, что скоро ты взмолишься о баранине, – ответил Аслак.

– Что ж, не есть баранины – достаточно щедрый обет, – сказал Гудбранд. – У меня нет сомнений, что Один тебя услышит, но я бы на его месте пожелал в жертву несколько пленников.

Викинги стояли в ложбине между двумя рядами дюн. Гудбранд глядел на берег с западного гребня, выходящего к морю. Гребень поднимался почти на три сажени над ровной полоской берега шириной в полет стрелы, где стояли пруссы, преграждая им путь. Все они были со щитами и копьями. У многих были луки. Конные, что располагались позади, были вооружены копьями и мечами. Кетиль вместе с лучниками стоял на восточном гребне, глядя на лес. На опушке тоже показались прусские воины. Их было несколько десятков, и у всех у них были луки. Гудбранд сказал:

– Много мне лет, но еще ни разу не попадал я в ловушку сродни этой. Видать, стареть начал.

Затем Гудбранд крикнул Жигволду:

– Кто вы и зачем собралось столько воинов? Неужели ради нас, простых мореходов?

Жигволд ответил, коверкая слова:

– Мы всегда рады гостям и пришли с дружиной оказать вам гостеприимство. Спускайтесь к нам, мы устроим славный пир. Но вы должны перед этим показать нам, что вы пришли в гости с добрыми намерениями, поэтому бросьте нам ваши мечи и копья.

Гудбранд снова крикнул: