Сага об Эм, или постпубертатный анаморфоз (СИ)

Лежа в своей жесткой кровати, девушка вспоминала недавний короткий разговор с Весемиром, который на ее вопрос «когда эти двое уедут?» ответил вопросом «а когда уедешь ты?». Этим их общение за день и ограничилось. Объясниться с Фэадом тоже оказалось задачей непосильной: помимо того, что чародейка ни на секунду не убирала от него своей цепкой руки, сам король эльфов упрямо ее игнорировал, будто они никогда не были знакомы.

Стоило отдать должное справедливости вопроса мудрого ведьмака. Вполне возможно, что судьба, в очередной раз утомленная нерешительностью Эми, замыслила ее немного подтолкнуть. Девушка бы даже определила это «подталкивание» как полноценный увесистый пинок, потому как сладострастные стоны Трисс Меригольд, раздававшиеся гулким эхом по всем коридорам крепости, пробирали ее до самых глубин и выворачивали наизнанку.

Эми поняла, что попытки заткнуть уши так и не увенчаются успехом, и принялась нервно расхаживать по комнатушке. Как-то само собой получилось, что ее мысли о недостойности отошли на второй план, полностью заслоненные ревностью и бессильной злобой. Изо дня в день, из месяца в месяц она проявляла порой невероятную волю и стойкость, отгоняя от себя воспоминания о его поцелуе и обещании чего-то неземного, наравне с воспоминаниями о Геральте и Йорвете. И сейчас, в этот самый момент, в качестве компенсации она вынуждена слушать, как другая женщина получила все то, о чем она, Эм, втайне мечтала.

Знает ли Трисс Меригольд, что такое по-настоящему тосковать по человеку? Когда сводит зубы, когда душевная боль и нереализованная нежность принуждают бежать, драться, изматывать себя до полного бессилия и тогда, проваливаясь в беспокойный и больной сон, опять видеть того, кто так сильно запал в душу? А если все эти переживания помножить на три и добавить бескрайнее чувство вины?

Судя по последнему протяжному крику рыжеволосая чародейка наконец достигла своей кульминации. Эми несколько раз глубоко вздохнула и попыталась справиться с собой. «Он так посмотрел на нее. Как на меня тогда. Но, в конце концов, каждый сделал свой выбор, – размышляла она, присев на кровать. – А если я так и не смогла сделать свой, то и сама, дура, виновата. Я выбрала себя, свою историю, и уже засиделась здесь. А Фэад заслуживает счастья, и Трисс, кажется, умна и очаровательна…»

Эм не успела закончить свою мысль, так как стоны возобновились. Не в состоянии более выносить эту муку, девушка выбежала на улицу, по пути надевая куртку. Луна была на своем законном месте, яркая, неестественная, почти круглая. Изо рта валил пар, и холод покусывал кончики пальцев.

Где-то в округе, видимо, вдохновленные чародейкой, так же чувственно выли волки.

- И что же, как дела в мире? Чем сейчас занимаешься? – Весемир поддерживал беседу за ужином, как мог.

- Все лучше, чем могло быть. Разрушенные поселения быстро отстраиваются, престольные интриги утихают. Меня приняли в Темерийский совет, хоть и на данный момент мое влияние минимально.

- Я думал, что чародейки больше не могут состоять в советах и быть при дворе, после того бунта, – проницательно заметил Эскель.

- Да, – Трисс изящным движением поднесла маленький кусок крольчатины ко рту, тщательно его прожевала и пригубила вина. – Нам пришлось приложить много усилий для того, чтобы переломить ситуацию, и сейчас наши достижения хрупки и нестойки, но мы верим в лучшее. Йеннифэр, к примеру, недавно реабилитировалась и стала членом северного альянса.

Эми знала, что там, под дубовым длинным столом, рыжеволосая мамзель гладит по ноге Фэада, увлеченного едой, знала так четко, будто гладили ее саму. Это знание вынуждало ее краснеть и бледнеть попеременно, сжимая до боли зубы. Подхватив с пола своего колючего приятеля, она, прежде чем опустить его на стол, прошептала:

- Давай, друг, отомсти за меня, укуси рыжую за палец.

Этот еж был самым сметливым из всех ежей, именно поэтому он подавил в себе вторую сильную черту – обжорство – и, на радость своей хозяйки, направился через весь стол прямиком к указанной цели. Звякнула ложка, на которую горе-партизан наступил по дороге.

- Мы же договаривались не класть животину на обеденный стол! – рявкнул недовольный Весемир, желавший, по всей видимости, произвести впечатление на гостью.

- Ой, он такой милый, – невольно отметила Трисс и протянула к ежику руку. Эм наполнилась злорадством, правда, быстро сменившимся разочарованием: ее приятель, фыркнув, улегся и подставил сопернице свой пушистый живот. От такого неожиданного предательства девушка почти позеленела. Трисс не смущаясь почесала его. – Как тебя зовут, малыш?

- Ёж, – буркнула Эми. – Его зовут ёж обыкновенный. Осторожнее с блохами.

- На самом деле, она дала ему имя, – выдал ее Лео, самый молодой ведьмак. – Йоргеф.

Фэад, единственный, кто понимал значение этого прозвища, засмеялся.