Сага об Эм, или постпубертатный анаморфоз (СИ)

— Это — отверженный. Его содержимое не может больше принимать энергию. Закончить его мучения — единственная возможная помощь. Слезь с меня.

— Когда же все это кончится? — прошептала Эми и тяжело опустилась рядом. Где правда, где ложь? Что за странный мир? Как попасть домой? Она физически ощущала отвращение — к себе, к Дидо и его бредовым рассказам, ко всему, что их окружало. Она обхватила голову руками, ощупала лысину, взбесилась еще больше и спрыгнула на землю. Пошла рядом с “лодкой”, отмеряя широкие шаги, путаясь в длинном платье. — Как мне опротивел ты и твой бред. Все здесь больное! Все! Нормально — это когда я могу орать, не ограничивая себя, когда могу бить по твоей мерзкой роже, пока не устанет рука, нормально — это одно солнце, трава, деревни и города, где живет великое множество других людей; нормально — есть три раза в день настоящую еду и испытывать естественную нужду, нормально — это когда у птиц два крыла и один клюв, звери привычных форм и расцветок, цветы и деревья не оглядываются тебе вслед, да и лодка не умеет плавать по воздуху! — Она с силой пнула плоскодонную конструкцию, отвернулась и опустилась на колени, обняв себя за плечи. — Нормально — это быть рядом с любимым… — Голос ее стал слабым и ломким. — Я… Я домой хочу…

— Мне жаль, — отозвался Дидо с искренним сочувствием.

— Да пошел ты! — воскликнула Эм совсем в другом настроении, стараясь не повышать тональность голоса. — Ты просто псих, больной! Я поняла. Я ухожу, найду вторую живую душу до того, как ты ее убьешь, и узнаю, что здесь происходит на самом деле.

— Я уже сказал тебе, как есть на самом деле, и, несмотря на твою ущербность, продолжаю…

— Меч, — прервала его Эми ледяным тоном.

— Я ничего тебе не отдам и не отпущу, пока Татийе не на свободе.

— А я тебя порву голыми руками, даже если тем самым себе вред нанесу. Клянусь.

— Я тебе жизнь спас, — нашелся Дидо. — Если бы я не вытащил тебя из того места, где застряло твое внутреннее содержимое, ты бы угасла! А теперь у тебя есть шанс вернуться домой, но только если ты пойдешь…

— Меч.

Дидо открыл рот, чтобы что-то сказать, но, вместо пламенной речи, закрыл его обратно. Эм тоже почувствовала движение спиной, обернулась и уставилась на коня, того самого, которого она встретила накануне. Вся ее злость, негодование и отчаяние отхлынули под взглядом умных проницательных глаз. Он медленно, с грацией повернул морду, и Эми увидела чуждый, несвойственный ей образ — она покорно сидит рядом с Дидо, внемлет ему и следует его указаниям.

— Мне кажется… — девушка прочистила горло, повернулась к лысому человечку и сказала громче: — Мне кажется, он хочет, чтобы я пошла с тобой.

— Еще бы, еще бы, — пролепетал Дидо задыхаясь, тряся ладонями и подпрыгивая, — гестур знает, он чует, что ты поможешь, значит, так оно и есть!

Эм повернулась к коню, и слова отказа застряли у нее в горле. Великолепное золотистое животное оглушало красотой и силой, окутывало, завораживало, а голубые глаза красноречиво показывали цепочку событий.

Как злокачественная опухоль, на этой земле разрасталось и множилось зло, осевшее в розовой глади воды. Оно подавляло природу, естественность, чудо; заражало своей нечистотой, уничтожало. Эм увидела яркий фиолетовый свет — сильный и теплый; белую землю, трудный путь, а в конце него — лицо Геральта, постаревшее, любимое и, кажется, любящее. Вслед за этим видением последовал образ отчего дома, и девушка отпрянула, инстинктивно предчувствуя тяжесть грядущего.

Дидо, изумленный, проследил за тем, как она возвращается в лодку, устраивается поудобнее и смиряется со своей судьбой. В первый раз за все время их общения он считал с нее спокойное состояние ума и сердца, и с облегчением выдохнул.

— Кто такие отверженные? — спросила Эми, рассматривая очередную смену пейзажа. Холмистые поля, усеянные кустарником, уступили место высоким зарослям ярко-зеленой травы, тонкой и плоской, и редким карликовым деревьям с извивающимися ветвями.

— Те, кого отвергла природа.

— Почему отвергла?

— За преступления против Правил.

— Чьих правил?

— Правил, по которым нужно жить.

— А кто эти правила придумал?

— Никто, их просто знали с самого начала, — отозвался Дидо и посмотрел на собеседницу. Почему-то ему не понравился ход беседы.

— Начала чего?

— Начала жизни.

— И как жизнь началась?

— Существует много теорий на этот счет. Я же точно знаю, что жизнь зародилась под руководством Татийе.

— Ну, а сам он как зародился?

— Он не зарождался, а всегда был.

— И стало ему скучно, и создал он коней?

— Гестуров.

— Коней.

— Милочка, — сообщил Дидо с умным видом, — не знаю, что за коней такие, но я уж точно их отличу от гестуров.

— Оно и видно. Так и что же, кто из них природа?

— Природа — не они, а то, что окружает вокруг, проникает и перетекает, поддерживает.

— А она умеет общаться?

— Можно и так сказать.

— И как она вам правила сообщила?

— А как ты корчишься на земле всякий раз, как повышаешь голос? В жизни не видел такого заторможенного ученика.