Сага об Эм, или постпубертатный анаморфоз (СИ)

— Значит, с ней я чувствую себя умалишенным и органично вписываюсь в королевство болванов, — признался Геральт и уставился на бутылку. Ее содержимое заставляло его хотеть делиться сокровенным.

— То есть подчеркивает твою уникальность.

— То есть выводит самыми разнообразными способами и делает из всего фарс.

— И тебе это нравится.

— Нет.

— Но тебя к ней тянет.

— Знать бы еще, почему. Эти ее выходки и постоянные изменения, манера общаться, перескакивания с одного на другое. Взрывается голова. Зачем я тебе это говорю?

— Но ты ее любишь.

— Не твое собачье дело.

— Ты злишься на нее.

— Да, черт возьми, я злюсь.

— Это правда, что она мутировала?

— Да. Как и многое другое, чему в жизни не поверишь. Вроде твоего болтливого дружка под тонну килограммов, растворившегося в воздухе.

— Но ты видел множество уродливых невозможных существ, видел магию и таинства. Почему это не принимаешь?

— Это другое.

— И чем же?

— Не знаю. Другое и все. Всему есть предел, сам сказал. Когда мне надо умереть?

— Давай только не сейчас, ладненько?

— Отвечай.

— Когда все закончится, — признался Руп, изменившись в голосе. — Будет заказ на сколопендроморфа от мужчины с шрамом на голове. Возьми его.

— Хорошо. Значит, с порталом ничего не получится?

— Получится. Почему ты не хотел остаться с ней? Почему постоянно метался и умалчивал?

— Где моя койка? — Геральт огляделся, но в глазах двоилось, и это мешало найти подходящую плоскость.

— Мы часто не любим разбираться в своих эмоциях, а потом поздно становится.

— Про поздно ты удачно вставил. Спать пора. — Ведьмак отодрал себя от кресла и упал на колени. — Черт, ядреная штука. Заверни себе со мной. Мне с тобой, — поправился он.

— Давай, поднимайся, — Руп перекинул его руку через плечо. — Тебя куда-нибудь завернем.

Второй день исследований подходил к концу и так и не сулил успеха. По крайней мере, для Эм, не разделявшей беспрерывного щенячьего восторга партнера. Тонна макулатуры была тщательно изучена и переведена, суть почти угадана, но не было ни намека на месторасположение загадочных недр или как такового упоминания «света». Зато девушка выяснила, что эльф был Aen Seidhe, не Aen Elle, как ей поначалу думалось. Исходя из его записей, он находился в еще более подавленном состоянии, чем Эм, и видел данный мир в самых мрачных и унылых его красках.

Бесчисленное множество отчетов по испытаниям и опытам рождало предположение, что он был алхимиком, исследователем с серьезным стажем, и необычные компоненты и законы природы этого мира были отдушиной, позволявшей ему смириться с действительностью. Единственным, что грело самой Эми душу в его убежище, стал рецепт эликсира, который, по предположениям Саэроса, мог расщепить субъекта и дать ему возможность путешествовать своей эфемерной субстанцией, правда, как он сам отмечал, «с летальным исходом». Кто знает, может, он стал жертвой собственного изобретения, а вовсе не блюдом?

Эми отложила перо необычной формы, критически осмотрела свое творение. Геральт вышел реалистичным, почти живым, со снисходительным смешливым выражением, полуулыбкой. Так он смотрел на нее, когда девушке удавалось его расшевелить и раззадорить. Это выражение было ей особо дорого, в частности потому, что было ему несвойственно.

— Дидо, смотри, это — Саэрос? — Эм повернула к нему листок с портретом, который она нашла накануне. Маг всмотрелся в тщательно выведенное лицо эльфа с тонкими чертами, миндалевидными старческими глазами.

— О, да, — он забрал у нее лист и грустно улыбнулся. — Это он. О, Божественная Серафида, как же нам его не хватает…

— А это? — Эм показала ему рисунок эльфийки с похожими чертами.

— Анареис, его безвременно почившее дитя.

— Похожи. А кто мать?

— Неизвестно.

— Ну, а это кто? — она продемонстрировала ему портрет, который только что закончила.

— Это… Хм-м… Странно… Может? .. Нет… Кто же это…

— Это — Геральт! — объявила Эми с гордостью и широко улыбнулась.

— О, нет-нет, хватит, не могу больше про него слушать!

— Но почему? Он — самый лучший во всех мирах, клянусь. Если бы он был здесь…

— Умоляю, пощади, хотя бы один день без твоего Геральта!

— А мне каково без конца слушать про Серафиду твою и Татийе? Трудно его всерьез воспринимать, когда так ‘титю’ напоминает. Хотя ты наверняка не знаешь, что это.

— Хорошо, как насчет перемирия? День без них, обоюдно, согласна?

— Согласна. — Эми судорожно отложила рисунок кисти Саэроса, напомнивший ей о длинных умелых пальцах Йорвета. — Дидо, а это кто?

Она повернула к нему изображение худощавого мужчины с раздвоенным носом и ртом на подбородке. Самым знаменательным в портрете были глаза: большие, цепкие, пронзительные.

— Это Повед.

— Какой еще Повед?

— Ты его видела, король Третьего королевства.

Эм вскинула брови и еще раз посмотрела на рисунок, но не нашла ни одного сходства с жирной вонючей тушей, с которой имела неудовольствие встретиться.

— Не верю.