Сага об Эм, или постпубертатный анаморфоз (СИ)

Эми грустно улыбнулась. Неужели он прощается с ней? Вот он, рядом, она только обрела его снова. И он не хочет брать ее с собой, собирается оставить. Разве можно было найти слова, чтобы описать их близость, единение? Рука об руку они прошли через ад, которому не было конца, выучили друг друга, как самое себя. И только они знали о том волшебном мире чистоты и безумия, в котором нельзя было повышать голос, в котором один сумасшедший трясся над своим деревом, вода светилась, а в качестве еды были листики, в которых она так нуждалась.

- Есть еще кое-что, – добавил эльф тихо и замолчал.

Эми поняла, что хотел узнать Саэрос. Пшеничные волосы Анареис, запах крови под лестницей корабля. Если возвращение невозможно, потеря дочери – самая страшная боль для него, так или иначе. И все же, это лучше, чем правда.

- У нее все хорошо, – сердечно заверила Эми друга и широко улыбнулась. – Она любит и любима. Она счастлива.

Саэрос чуть заметно побледнел. За мгновение он вновь пережил опыт отцовства, как он держал маленькую дочь на руках, как часто отсутствовал, передавал ее на попечение другим, занятый своими делами. Он не мог припомнить имени и лица ее матери, но руки девочки и пытливый укоризненный взгляд навсегда впечатались в его память. Не было слов, способных передать степень его раскаяния и сожаления. Он заигрался, изображая местечкового бога, оставил ее на произвол судьбы, а потом погрузился в переживания, не имея для нее ни времени, ни сил. Даже решение уйти он принимал, не учитывая чувства и желания дочери. И теперь, когда слишком поздно и дороги обратно нет, он был готов на любую жертву, лишь бы все изменить, поправить. Хотя бы сказать ей о том, как сильно любит, сожалеет и гордится ею.

- Я хотел бы... Чтобы она знала...

- Она знает, – отозвалась Эм с теплотой и полной уверенностью в голосе.

- Спасибо, мне нужно было это услышать, – эльф взял лицо Эм в ладони, заглянул в глаза. – Пока мы помним, все живо. И я хочу, чтобы ты помнила обо мне.

- Ну конечно... Погоди, куда ты? – Эми рассеянно взглянула на тень ведьмака, прислонившуюся к стене и скрестившую руки на груди, и бросилась вслед за эльфом. Коридор был пуст. Девушка в ужасе схватилась за грудь и рванула на первый этаж, на улицу.

- Эм, вернись в дом! – Геральт догнал ее возле конюшни.

- Я должна остановить его! – закричала девушка, хватаясь за седло, утопая голыми ногами в грязи. – Он что-то задумал!

- Да подожди! – Геральт развернул ее к себе. – Он был сухой, ты понимаешь?

- Не трогай меня! – взорвалась Эми, отпихивая ведьмака от себя. – Тебе плевать! Я должна остановить его, он все понял!

- Эм, он не на лошади приехал. Ты не догонишь его.

Эми застыла, переваривая эту мысль, и до нее наконец дошло содержание фразы: помнить о нем, о Саэросе, вот о чем он попросил. Жив, пока о нем помнят.

- Отпусти, – прошипела она сквозь зубы, тщетно скидывая с себя руки Геральта. – Отпусти! Отпусти!!

Эм зарычала, отпихивая от себя ведьмака, безуспешно попыталась его лягнуть и вырваться из сильных рук. Отстервенело отбиваясь, Эм пришла в полнейшее отчаяние, услышала откуда-то издалека дикий вой. Что-то било ее в грудь, крутило, выворачивало и рвало изнутри, пока тьма вокруг не сгустилась, и она не ушла в забытье.

Несмотря на то, что за окном все было черно, сквозь пелену тяжелых мыслей Эм видела очертания трясущихся от ветра ветвей, слышала такую знакомую барабанную дробь дождя. Она знала, что Геральт сидит на кровати и привычным движением чистит оружие. Должно быть, она напугала его истерикой. Левая часть его лица освещена слабым пламенем свечи, на правую легла тень, а волосы еще влажные после мытья... О чем он думал? Проклинал ли тот день, когда ее встретил? Эми удивилась этой мысли: как будто все было не с ней. Как она не понимала, что падает в бесконечный черный колодец? Хваталась за гладкие стены, сопротивлялась... Стоило только на миг поверить в хорошее, прикипеть к кому-то сердцем – и все летело к черту.

Саэрос был ее последней потерей. Больше не будет потерь. Эми обхватила руками лысую голову, согнулась под тяжестью собственных мыслей и тихо ахнула от неожиданности: потеряв опору, она вцепилась исхудавшими руками в сильные мускулистые плечи Геральта, без усилий поднявшего ее на руки, и позволила донести себя до кровати.

- Ну что с тобой? – тихо спросил Геральт, усаживая ее на коленях, заглядывая ей в глаза. Эм отвернулась и неуверенно перелезла кровать.

- Устала.

Геральт сдвинул брови. Он видел Эм всякой: радостной, безумной, расстроенной, потерянной, обозленной, с обезображенным лицом и телом, с черными от темного колдовства глазами; он видел ее превращение в ведьмачку, видел, как она погибает на кладбище, разрушаясь от неведомой ему силы, и все же никогда он так не беспокоился о ней и не чувствовал сильнее жалости, чем в последние дни. Он смутно ощущал в ней очередную перемену, которая не сулила ничего хорошего. Отрешение, безнадежность и непреодолимое горе были в ее взгляде, в движениях и голосе. Она ускользала от него снова, и он боялся, что на этот раз потеряет ее навсегда.