Саги огненных птиц

Он запутывался ногами в длинных полах своих одежд, падал, до крови обдирая руки, но вставал и продолжал бежать мимо курганов и холмов к лесу. Все чаще на его пути попадались кусты и овраги. Ситрик падал снова и снова, ветви цеплялись за его одежду. Он всё бежал и бежал, пока силы не покинули его. Ноги подломились, и он упал, поскользнувшись. Сорвался в овраг, ноги увязли в иле, нанесённом сюда пересохшим ручьём. Ситрик вскрикнул, но жалкий, одинокий звук этот только нагнал на него страху. Ситрик заткнул себе рот рукой, боясь, что его могла услышать домашняя стража Ольгира, но здесь не было никого на тысячи шагов округ. Лишь он и его израненная плоть. Ситрик скулил, пытаясь выбраться из оврага, но силы быстро покидали его. Потом он и вовсе замолчал, затих, погрузившись в свою боль, что так была похожа на всепоглощающий мрак.

Сага о конунге-волке

День пел голосами сотен птиц: то разрывался сорочьим гомоном, то тренькал синичкой в кустах, то покрикивал серым дроздом. Все птицы поют. Даже в голосах лебедей крови можно услышать музыку.

Вороны с хриплыми криками разлетелись. Из глоток их, из клювов шёл парок, вьющийся на холодном утреннем воздухе. Волки чуяли кровь, но сторожились. Они были сыты – ещё теплились на морде и груди алые капли жертв. Время после жатвы – сытая пора и для человека, и для зверя.

Ситрик с трудом разлепил глаза, и они наполнились сумрачным светом утреннего тумана. Он протёр их ослабленной рукой, но только занёс сор под веки. Зажмурился до слёз, медленно поднялся, ощущая слабость во всём пустом теле. Попытался встать, но ноги вязли в грязи. Ситрик ухватился за ветку, торчащую из склона, потянулся, скорее видя, чем чувствуя дрожь в собственных руках. Сил не хватало. Он понял, что сейчас снова сорвётся вниз, поэтому выбросил вперёд руку, будто надеясь, что кто-то схватит его и поможет выбраться.

Но он был один.

Никто не мог ухватить эту перемазанную грязью и болотной тиной руку.

Ситрик начал задыхаться. Сырой и холодный воздух неохотно лез в грудь, оседал каплями на спутанных волосах, лице и одежде. Накатил страх. И вмиг предстало перед глазами застывшее, изуродованное падением лицо Ольгира. Молодой конунг был мёртв, и в глазах его навеки застыли вода холодного моря и окроплённые кровью мраморные скалы.

Ситрик зажмурился, пытаясь прогнать видение прочь. Но в голове родились иные думы…

Как умерла она? Что он сделал с ней? Где она теперь?

Зачем-то Ситрик попытался представить Ингрид мёртвой, но её живое лицо то и дело появлялось перед его затуманенным взором. Она смотрела на него ясно, и в глазах её он видел своё отражение, ведь госпожа стояла так близко…

Он снова провалился во тьму и, кажется, долго не открывал глаз, пока голос, знакомый голос не позвал сверху:

– Ситка?

Он очнулся, вгляделся в туман, который истаивал и плавился в прозрачное стекло. Одна из блёклых куделей соткалась в тонкое женское тело, облачённое в синь.

– Ситка, я помогу тебе, – донеслось из тумана.

Он поднялся на дрожащих ногах, по колено проваливаясь в набухающую трясину, прищурился, всматриваясь в лицо той, что пришла к нему. Не оставила одного.

– Ингрид, – окликнул он. – Ингрид!

– Я здесь, – отозвалась она. – Подожди немного.

Ингрид водила руками по склону, будто выискивая что-то. Подобрала острый как бритва камень и без сожаления отрезала одну из кос. Чуть наморщилась, случайно задев камешком по шее. Крови не было. Наскоро сплетя из волос верёвку, Ингрид опустила её в овраг, привязав конец к поднявшемуся над землёй древесному корню.

– Поднимайся скорее, – взволнованно попросила она, заглядывая за край оврага. – Хватайся и карабкайся по склону, а я буду тащить.

Ситрик схватился за верёвку, напряг руки, пытаясь вытянуть увязшие ноги – трясина раскисала, впитав в себя дождевую морось тумана. Склон был влажный, и куски земли то и дело скользили под ступнями. Но Ингрид тянула крепко, не давая сорваться. Наконец Ситрик подтянулся, попытался достать до острой травы, но чуть не рухнул вниз.

– Осторожно! – выдохнула Ингрид и одной рукой ухватила его за скользкую ладонь, а второй – за рукав. Потащила.

Она помогла ему взобраться и скорее отволокла от края, видя, что Ситрик не может держаться на ногах. Короткие волосы с одной стороны закрывали её лицо. Было непривычно видеть её такой. Однако, пока Ситрик пытался отдышаться и прийти в себя, волосы её начали расти вновь, потянувшись к земле тремя чёрными змеями, свивающимися в косу. Вскоре облик Ингрид стал прежним. Смятённый и сбитый с толку разум Ситрика принял это как должное.

– Ингрид, – чуть слышно прошептал он, и она склонилась над ним, пытаясь расслышать его слова. – Мне холодно.

Ингрид поспешно стянула с себя сарафан, оставшись в исподнем, похожем на саван, и накрыла Ситрика тканью, как одеялом. Бусы и фибулы, что прежде держали лямки сарафана, она бросила в овраг, точно давно желала от них избавиться.

Ситрик дрожал, и тогда Ингрид легла рядом, прижавшись к нему спиной.

– Не уходи, пожалуйста.

– Не уйду, – помедлив, ответила Ингрид.