Саги огненных птиц

Он поднялся. Нога, что прежде была рассечена, вновь разболелась. Ситрик побрёл к воде, прихрамывая.

– Да, подошва на этих башмаках не самая лучшая, – вздохнул путник. – Вечером, коли так будем идти, доберёмся только до озера. До поселения мы сегодня уже не успеем, так что у озера и заночуем.

Ситрик нехотя согласился с ним.

Наконец он спустился к реке, осторожничая на каждом шагу – вдруг под пятку вновь угодит подлый камешек. В руках Ситрик продолжал сжимать посох. Рядом у воды присел путник, принялся умываться, остервенело протирая ладонями щёки и короткую белую бороду. Вскоре он стянул с ног башмаки и резво пересёк реку вброд, ступая по широким камням.

А Ситрик всё полоскал руки в воде, не чувствуя ни холода реки, ни жара напекающего сверху солнца, что выкатилось из-за стены деревьев в прореху. Он умылся. Зачерпнул воды, чтобы омыть шею. Капельки стекали под одежду, будоража как будто бы всё ещё спящее тело. И дремлющий разум.

Вода смывала наваждения…

Он повёл зябко плечами и наконец углядел в воде своё отражение – оно плыло, текло и менялось, ускользало, так и не решаясь поведать, каким его видит. Ситрик собрал воды в горсть и умылся. Пополам с грязью потекли розовые пятна, словно кто-то пролил вино на жидкую холстину реки. Откуда-то на его лице была кровь.

Дальше он жадно пил, и вода казалась ему сладкой.

Путник, облокотившись о скалу, ждал его на противоположном берегу, ещё более крутом. Руки он сложил на груди и смотрел свысока так, что Ситрик под его надзором чувствовал себя птенцом большой птицы, который в первый раз расправил крылья.

Ситрик перешёл следом, осторожно ступая по скользким камням. Рану на стопе щипало, и он шипел, как кот, от холода и боли. Наконец река осталась позади, и, наскоро перемотав стопу огрызком ткани, Ситрик вновь обулся.

– Можешь пройти сотню-две шагов левее, и будет натоптанная широкая дорога, по которой водят скот. Там легко поднимешься, – громко проговорил мужчина.

– Я тут взберусь, – упрямо ответил Ситрик.

Вскарабкаться было проще простого: берег оказался весь источен выступами, корнями и крепкими пучками трав, которые точно выдержат его худое тело. Мужчина протянул ему ладонь, чтобы Ситрик ухватился за неё, но тот, упираясь, поднялся сам. Вода дала ему немного сил.

Хлопнув Ситрика по спине, мужчина пошёл дальше.

– Даже не присядем отдохнуть? – спросил послушник, и голос его получился слишком жалобным, как у козлёнка. Даже стыдно стало.

– Если присядем, то больше не поднимемся. Тяжко будет.

Говорил он о «них», но Ситрик прекрасно понимал, что эти слова касаются лишь его одного.

Путь был неспешен, и как бы ни грозился мужчина, останавливались они часто. К вечеру и впрямь добрались до озера. Шли вдоль берега реки, и та, меняясь и изгибаясь, вывела их к своему детищу. С каждым новым порогом она становилась всё спокойней и тише; течение её смолкало, становилось ласковым и неспешным. Лишилась река и серых земляных зубов, что росли во все стороны на её берегах, мешая деревьям. Стала она матерью, спокойной и грустной, нашедшей своё продолжение в отроке-озере.

Ситрик тут же свалился на берегу, прикрыв глаза от усталости. Так он и лежал, пока мужчина не ушёл в лес за валежником, а как скрылся меж древ его грязно-белый призрак, Ситрик шатко поднялся, стащил с плеч худ и провёл исцарапанными замёрзшими пальцами по ножнам и грубо завязанному проволочному кольцу, что прежде так предательски лопнуло…

Неужели он снова бредит?

Он и сам не помнил, когда успел подвесить за кожаный шнурок нож да спрятать его под худом… Троллий подарок.

Ситрик снял с шеи шнурок, чтобы поближе рассмотреть нож. Такой не то что под худом прятать, а вовсе под одеждой носить – лишь бы не увидел кто подобного богатства у простого послушника, даже будь он прежде трижды сын воеводы. На костяной рукояти ножа был вытравлен обережный узор из рун, складывающихся в первые слова молитвы. Он призван был защищать конунга от нечистых сил, да не уберёг от послушника. Сам нож был под стать, и язык не повернулся бы назвать его стальным, а ну как окажется из чудесного серебра, что тролли да цверги хранили под высокими горами. Лезвие было гладко и нетронуто. Наверняка Ольгир почти не пользовался им. Пусть он и был расточительным да чересчур щедрым, но цену отличным клинкам знал.

Всегда знал, даже когда был мальчишкой.

– Тебе стоит напомнить, как надо защищаться, – будто бы чрез щель меж досок Ситрик услышал юношеский голос и поднял голову, заглядывая в неё и прячась от озера и леса где-то в тепле воспоминаний.

– Защищаться? – Ситрик недоверчиво сложил руки на груди. – От кого? Кому понадобится напасть на меня?

– Да кому угодно! – Ольгир усмехнулся. – Мальчишка, который ходит с епископом… В какой-то момент охрана может и не углядеть, как на этого деда нападут. Отнимут золотой колпак, а тебя заставят рассказать, где в церкви лежат серебряные монеты!

Ситрик поёжился.

– Ну, давай, вспоминай. Ты же не так давно ушёл из хирда.

– Да только толку-то? – Голос Ситрика был слаб и тих. – Я ничему не успел научиться.