Саймон Фейтер. Каменные глаза

– Как давно ты его раб, Гладстон? Я не думал, что он настолько могущественный, чтобы управлять таким разумом, как твой. – Аттикус выхватил мечи, и они запылали красным и белым пламенем. Его лицо было искажено гневом, и он наверняка переживал за Финнигана, как и все мы. Другие рыцари также выхватили клинки. Они окружали Гладстона, и кончики их пылающих мечей были направлены на человека, который всего несколько минут назад был их лидером.

– С самого начала, Аттикус. Он очень могущественный. – Гладстон произнёс это умоляющим тоном, но быстро взял себя в руки. – И я не просто его раб. Это ведь я создал кодексы, помнишь? Много лет назад, когда мы воссоздали Круг.

Аттикус посмотрел на серебряный медальон у себя на шее и побледнел, наверняка вспомнив про кодексы тех, кого поработил Рон.

– Ты уже его раб! – воскликнул Гладстон. – Просто он никогда прежде не заставлял тебя это почувствовать. Но теперь это случится, Аттикус. Теперь это случится. – Гладстон закрыл глаза, поднял голову к потолку и растопырил руки, как будто сдаваясь. Когда он снова открыл глаза, они были чужими.

Рыцари занесли мечи для удара. И тут они услышали голос Рона. Ужасное, отвратительное смешение миллионов голосов.

– Вы мои.

Рыцари замерли. Медальоны у них на шее засветились бледным светом. Мечи задрожали. Некоторые клинки по-прежнему указывали на Гладстона. Другие опустились к полу.

– Деритесь! – крикнул Дрейк. – Сражайтесь с ним! Не сдавайтесь!

– Ты, – с усилием произнёс Аттикус, – совершил… ошибку, Рон.

– Да, – заговорил Браккус. Казалось, слова даются ему легче, хотя он по-прежнему не мог сдвинуться с места: остриё его меча опустилось к полу. – Ты не сможешь одновременно удерживать всех пятерых.

– Ты прав, – произнёс Рон устами Гладстона. Гладстон повернулся и выхватил свой горящий меч. Но прежде чем он успел нанести удар, Тиннэй подскочила к нему и отрубила ему руку с мечом. Она задрожала, издала ужасающий вопль и вонзила свой меч в грудь Сорен. Чтобы противостоять его воле, магам приходилось ослабить бдительность, и Рон заставлял их за это заплатить.

Аттикус и Браккус вонзили мечи Гладстону в сердце. Но прежде чем он упал на пол, Тиннэй снова вскочила. Её глаза были огромными и пустыми. Она выронила меч и подняла руки ладонями вверх. Из них вырвались ленты чёрного пламени, шипя и обвиваясь вокруг её рук, как змеи, пока не покрыли всё тело.

– НЕТ! – крикнул Аттикус, но было уже слишком поздно.

Тиннэй бросилась на Мартаэс, обхватила её руками, и вскоре их обеих скрыло всепоглощающее чёрное пламя. Они побежали к каменной стене башни. Лоскуты пламени падали на пол, испепеляя стул и прожигая в полу дыру. Когда женщины оказались у каменной стены, пламя поглотило и её, и они рухнули в ночь.

Аттикус и Браккус переглянулись. Ни один из них не сдвинулся с места. Ни один не заговорил. Они по-прежнему держали мечи в руках. Воля Рона, которая прежде управляла шестью магами, теперь сосредоточилась лишь на двоих.

Тесса, которая до этого неподвижно лежала на столе, зашевелилась и встала с отнюдь не тессиной[111] грацией. Она погладила свой кодекс, расправила плечи и подняла дубинку. В это же мгновение с балок сорвался тёмный, безмолвный силуэт и приземлился у неё за спиной. Тайк обхватила Тессу ногами и повернулась, как крокодил, ухвативший добычу.

Тесса упала на пол, и Тайк вскочила на неё. Она приложила два пальца к челюсти Тессы, ударила её ладонью по лбу, и Тесса обмякла. Потом Тайк достала у неё из-за пояса нож Флинта и подошла к магам. Она срезала цепь с шеи Аттикуса и освободила Браккуса. По их телам пробежала дрожь. Аттикус подбежал к дыре в стене, которую проделали Тиннэй и Мартаэс, а Браккус опустился на одно колено и проверил пульс Сорен.

– Она мертва, – сказал он. – А остальные?

Аттикус отошёл от стены и покачал головой.

– Будучи в здравом уме, они могли бы спастись при таком падении, но я полагаю, что ночное пламя поглотило их, как только они исчезли из виду.

– Игниноктис, – яростно произнёс Браккус. – Я не знал, что Тиннэй способна его вызвать.

– Способна, – устало ответил Аттикус. – Но не по своей воле.

– Этого хотел Рон, – заметил Браккус.

– А теперь мы увидим, чего ещё он хочет, – заключил Аттикус, кивая в мою сторону.

* * *

В этот момент я начал шевелиться. Я открыл глаза, пытаясь вспомнить, где нахожусь. И тут в мой разум ворвался Рон. Он пронёсся сквозь мои мысли, чувства и желания, как медведь сквозь стеклянный лес, круша всё на своём пути. В одно мгновение он поглотил все мои воспоминания о прошедшей неделе. Все мои планы, мою силу, мои намерения, связанные с плащом-перевёртышем.

А потом он исчез.

Я поднялся и потряс головой. Она раскалывалась от боли. Плащ был покрыт пылью. Я смахнул её и почувствовал вибрацию силы, нахлынувшей на меня, как новая волна. Я застыл, ожидая, что Рон снова проникнет в мой мозг, заставит меня её использовать, но этого не произошло. На полу лежали Хоук и Дрейк. Они дышали. Значит, они живы…