Сайонара

Я радостно размышлял о Мэри и ее грядущем освобождении. Но скоро радость обратилась в горечь, когда я вспомнил, что не смогу стать свидетелем этого. Я представил себе собственный труп с признаками разложения, плавающий по поверхности реки. Боялся ли я смерти, вколачивая гвозди в бетонную набережную и слушая печальный стук молотка? Да, боялся. Даже мысль о том, что за свою недолгую земную жизнь мне удалось существенно раздвинуть границы человеческих возможностей, не приносила облегчения. Пока мой тюремщик болтал по сотовому, я страстно мечтал припустить по набережной, впрочем, я прекрасно понимал, что пуля не даст мне уйти далеко.

– Мой пес и то управляется с молотком лучше тебя, – заметил Эйс.

Молоток соскользнул с гвоздя и опустился на большой палец. Чтобы унять жгучую боль, я положил палец в рот. Рассвет начал окрашивать небо на востоке.

– Здорово ты это придумал, – сказал Эйс. – Сказал, что из секты Аум и прочее. Ты что, не знал, что мы прослушиваем все звонки, поступающие на коммутатор полиции? Теперь будешь знать, если, конечно, тебе это пригодится в следующей жизни…

Эйс прочистил горло – звук напомнил мне о включенной бензопиле.

– А вот, скажем, если бы ты был девчонкой, – продолжил Эйс, – и тебе пришлось бы выбирать между мной и Хайдом, ну, тем парнем, что пошел в магазин, кого бы ты выбрал?

Эйс уставился в воду. Кого из них двоих я бы выбрал? Все равно что спросить, какая из двух макак нравится мне больше? По каким критериям я должен выбирать? У кого из них нос прямее? Нежелание получить по физиономии сильно повлияло на мой выбор.

– Тебя.

– Честно?

Я кивнул, и Эйс облегченно вздохнул. От общения с ним осталось мерзкое чувство, а от тупой долбежки молотком во мне поднималась злость. Пока что мне удалось пробить бетон всего на пару миллиметров.

– Эй, а где пакеты? – прокричал Эйс, завидев Хайда.

– Не было. Но я принес еду. И еще, смотри, новый номер «Пришельцев со щупальцами».

Хайд вывалил сигареты и еду из пакета прямо на землю. Пока я заколачивал гвоздь, они ели картофельные чипсы и жевали резинку. Когда встало солнце, бандиты лениво развалились на земле, куря сигареты и пролистывая порнографические комиксы, изображавшие женщин, занимавшихся сексом с роботами. Наконец гвоздь вошел в бетон. Я был так измочален, что даже не особенно обрадовался этому событию. Я опустил молоток и стал ждать, пока мои достижения будут замечены. Когда это наконец случилось, последовал следующий диалог.

– Эй, ты гляди-ка!

– Не может быть! Он сделал это!

– Да нет, не совсем…

– Ага, я понимаю, что ты имеешь в виду. Эй, покажи-ка мне этот молоток, Ватанабе. – Раздался стук. – Вот и все.

– Теперь хорошо. Но ты ему подыграл, а это нечестно.

– Так и есть. Теперь придется его утопить.

Бандиты заломили мне руки за спину и связали запястья и лодыжки. От боли конечности тут же онемели и почти ничего не ощущали. Эйс и Хайд поспорили, стоит ли пустить мне пулю в лоб перед тем, как кинуть в воду, но затем решили, что это необязательно. Поместив меня на краю набережной, бандиты начали раскачивать мое неподвижное тело. Небо и земля поменялись местами. Наверное, в это мгновение многие люди стали бы вопить: последний призыв о милосердии, последний вдох жизни. Только не я. Шесть лет избиений братьями Кану научили меня искусству страдать молча. Я только крепко зажмурил глаза.

– На счет три?

– Давай. Пока, Ватанабе, спасибо…

– За что ты его благодаришь?

Молчание.

– Ну, давай, раз, два, три…

Мгновение я висел в воздухе, затем воды реки поглотили меня. Холодная стена обрушилась, увлекая в глубину. В панике мои глаза открылись, а жалкий человеческий вес тем временем тянул вниз. Мрачная тьма закручивалась вокруг меня в спираль. Кровь в венах заледенела. Я начал дергаться, пытаясь освободиться от веревок и теряя драгоценный кислород. Коленями и макушкой я коснулся речного дна, затем снова встал и забился, словно рыбка на крючке. Я уже ощущал нехватку кислорода, легкие готовы были взорваться. Перед глазами все покраснело, будто реке вспороли брюхо, и оттуда вылезли внутренности, и теперь медленно вытекает кровь. Я больше не мог терпеть. Через минуту пребывания под водой я понял, что должен сделать, чтобы мучения прекратились. Я вдохнул.

Обратная тяга рванула в пазухи и легкие. Я задергался, снова вдохнул, и опять, и опять, и опять. Поверх боли в мозг просачивалось оцепенение, словно холодок анестезии в последние мгновения на операционном столе, когда начинает действовать наркоз. Темное безразличие захлестнуло меня, и я успокоился. Последней мыслью стало: «Ну, вот и конец». Однако я ошибался.