Сайонара

Официант вежливо закашлялся надо мной. Я засунула купюры в кошелек, делая вид, что не замечаю его расширившихся от удивления глаз. Официант поставил на стол заказ и удалился к прилавку. Там он рывком открыл газету и уставился в нее. Я плеснула на мороженое кофе.

– Это вкусно? – поинтересовался официант.

– Очень. Попробуйте когда-нибудь, вам понравится.

Я положила в рот ложку мороженого, вздрогнув, когда холодная масса попала на оголенный нерв.

– Вы хорошо говорите по-японски, – заметил официант.

Я улыбнулась и протестующе затрясла головой. Старичок казался приятным собеседником, но когда мне так плохо, я предпочитаю быть одна. Жалкие крохи дружелюбия заставляли меня еще острее чувствовать одиночество.

– Куда вы летите? – снова спросил он.

Хороший вопрос. Линзы очков увеличивали глаза, придавая ему сходство с совой.

– Как раз пытаюсь решить.

Официант отложил газету. Над ушами его топорщились пучки седых волос, макушка сияла обширной лысиной. Сейчас его пальцы приглаживали и смущенно почесывали ее.

– Вы какая-то странная, – сказал он. – Прилетали в Японию на каникулы?

Непонятно почему я ощутила приступ ностальгии.

– Да. Нужно было сменить декорации.

– Уже что-то надумали?

– Наверное, отправлюсь куда-нибудь в Азию.

– Были в Корее?

– Нет. – Я вздрогнула. – В Корею я не хочу.

– Много-много лет назад в свой медовый месяц я был на Гуаме. Превосходное место.

– Гуам… – Я тоже слышала хорошие отзывы об этом острове. Наверное, зная японский, я легко найду там работу. – Почему бы нет?

– Значит, Гуам. – Официанта обрадовало, что я так легко прислушалась к его совету. – Билет можете купить на втором этаже, самолеты улетают каждые два часа. Везет вам, такая молодая и свободная – можете лететь, куда захотите!

Вот уже второй раз за сегодняшний день мне говорили о моей особой везучести. Я продолжала размешивать кофейно-мороженое месиво.

Двери открылись перед компанией пышущих здоровьем молодых людей. Официант поприветствовал их и отправился за водой и горячими полотенцами. Компания направилась к столику около окна. Какой стыд, что Майко из секретариата этого не сделала. Они вернули ей билет? Наверное, коллеги по работе, отправляются в воскресную поездку. Я слышала, как они вежливо смеются – лед еще не сломан, романтические отношения еще не завязались. Немало моих японских знакомых нашли свою вторую половину именно в таких вот корпоративных путешествиях. Эта группа основательно подошла к разработке маршрута – первая остановка планировалась на семейном производстве по переработке ядерных отходов, Раньше я презрительно относилась к подобному времяпрепровождению, но теперь, когда во всей Японии у меня не осталось никого, я почти что завидовала им. Официант, нагруженный стопкой горячих полотенец, остановился около моего столика и сказал:

– Вам понравится на Гуаме, там достаточно солнца, чтобы вы позабыли все свои печали…

Я отодвинула мороженое, надеясь, что когда-нибудь смогу привыкнуть к жизни в невинном мире, где солнечные лучи – чудесная панацея от всех печалей.

Я тупо смотрела в телеэкран. Передавали новости: обычные телевизионные картинки мелькали передо мной, не задерживаясь на экране больше нескольких секунд: однообразные серые пиджаки парламентариев, брюхо кита, тайфун на Окинаве, фоторобот бразильца, совершившего вооруженное ограбление. Звук был приглушен, поэтому я почти ничего не слышала и не понимала. Внезапно изображение гигантского краба привлекло мое внимание. Я знала этого краба – он устрашающе махал клешнями в одном ресторане в Синсай-баси. Под механическим крабом репортер что-то вещал в микрофон. Камера показала панораму района развлечений: безжизненного и грязного при дневном свете. Я глотнула кофе и стала смотреть, как шевелятся губы репортера, который с чувством собственной значимости произносил заранее заготовленную речь.

На экране появилось знакомое лицо. Наверное, какой-нибудь актер, впрочем, он казался таким измученным и неадекватным, что вряд ли привлек бы внимание самого последнего импресарио. Актер выглядел испуганным, пребывание перед камерой явно причиняло ему неудобства. Только когда на экране снова возникло лицо репортера, я осознала, кто этот изможденный парень. Я оглянулась, чтобы проверить, неужели никто, подобно мне, не оцепенел от удивления? Затем устремилась к телевизору и принялась давить на все кнопки, пытаясь увеличить звук. Никакой это не актер! Это же Ватанабе!

После моих манипуляций картинка позеленела и вытянулась по горизонтали. Камера показывала мост через Йодогаву. Праздные прохожие, делающие воскресные покупки, размахивали глянцевыми пакетами, болтали по мобильникам или смущенно таращились в камеру. Бритый монах пел псалмы, собирая пожертвования. Раздался голос репортера:…ля-ля-ля… Синсай-баси. Я коснулась экрана, на котором катились мутные воды Йодогавы. Словно от прикосновения моих пальцев картинка мигнула и на экране появилась комната, наполненная людьми, которые крутили педали велотренажеров.

– Вы в порядке?