Сайт нашего города

Обитательница гарема без образования, без работы, запрещённой женщине по законам Шариата, да и не имеющая никакой тяги к труду, сидящая на полном обеспечении мужа, и то имеет более высокую самооценку. Любой пьянчужка, вылезший после многодневного запоя из зловонной канавы, совершенно искренне считает, что более достойного человека на земле, чем он, быть не может. А русская баба, которая тащит на себе дом и страну, ходит с виноватой физиономией, как будто что-то украла.

Жена Самсонова, как и полагается, чувствовала себя очень виноватой в произошедшем. Очень! Она работала на Заводе обтирщицей – отмывала подшипники от мазута, – и сейчас сидела здесь же в зале с очень виноватым видом, закусив дрожащую губу. Хотя Самсонов пил и до встречи с ней, когда был женат на другой, при которой тёщи не было, и когда был холост. Он пил при жене, без жены, при жене и тёще, при жене без тёщи, при маме и без мамы, по приезде новой тёщи, после её смерти. Представлял собой тот распространённый на Руси тип совестливого человека, который в глубине души всё-таки стыдится своего непотребного поведения и образа жизни, поэтому всячески перекладывает ответственность за это на сильные женские плечи… Стоп, а тёща-то у него вроде как померла в прошлом году. Мы ещё деньги на похороны собирали, он тогда месяц из запоя не выходил…

– Как же так? – тоже вспоминает цепкой бабьей памятью это обстоятельство Ольга Сигизмундовна. – Тёща Ваша умерла год назад. Вы ещё через фонд мастера пробивали денежную помощь на похороны.

– Так в том-то всё и дело, – раздражённо оживляется Самсонов, – что как раз год тому назад она и сдох… скончалась. Я же должен был как-то это отметить! Я же не виноват, что она именно в этот день сдох… помёрла! Что вы такие непонятливые?

– Действительно, – раздаются голоса в поддержку.

– Ага, нализался на радостях, – укололи заводские тётки. – Тёщи год как нет, а зять как был пьянью, так и квасит по-чёрному.

– Вас бы на моё место, – вошёл во вкус Самсонов. – Редкая сволочь была, царствие ей небесное, конечно.

– Как же так можно? – вступает женский голос. – Про покойницу-то, пусть даже и тёщу. Нехорошо это.

– Ненависть к матери жены означает крайнюю нелюбовь к супруге, – интеллигентно говорит начитанная девушка Вика, техник из литейного, поправив очёчки на милом носике.

– Наташа, это не надо записывать.

– Я уже записала.

– Вычеркните!

– Всегда так: самое интересное вычёркивать, – бубню я под нос.

– К какой ещё супруге? – сокрушается Самсонов. – Ну, что вы как нелюди! Ну, что я такого сделал?

– Из-за тебя чуть человек не погиб!

– Какой человек? Петровна, что ли? Вот все беды в жизни из-за баб – не могла эта дура старая в другом месте встать!

– Самсонов, ты дураком-то не прикидывайся, – вдруг тихо, но веско произносит молчавший всё это время главный инженер. – В два счёта вылетишь с Завода: это я тебе гарантирую.

– Распустились, дальше некуда, – говорит старейший рабочий Завода Матвей Потапыч. – При Сталине попробовал бы так выдрючиваться – сразу бы к стенке или на Соловки за вредительство. А теперь авария за аварией, и мы с этой пьянью ничего сделать не можем. Чего хотят, то и творят – рабочий класс называется!

– За что сразу к стенке-то, чего я такого сделал? А ты чего молчишь? – громко шепчет жене испуганный Самсонов. – Жена называется! Меня уволят, так узнаешь, как на твою вшивую зарплату жить.

– О, женщины, ничтожество вам имя! – артистично декламирует рабочий Федин.

Жена Самсонова выглядит ещё более виноватой. Она встаёт и говорит срывающимся голосом:

– Не надо его увольнять: он же хороший человек. И работник… не плохой.

– Только ссыться и глухой, – резвится скучающая группа поддержки. – Обязуемся взять его на поруки.

– Сыт по горло я вашими поруками! – перебивает мастер цеха. – Пьяницы на поруках у своих же собутыльников, как если тонущие спасают утопающего. Он на прошлой неделе в канализацию свалился: где вы были со своими «поруками»? Не поруки, а руки, всегда готовые протянуть стакан. Ещё хорошо, что у него башка дубовая, даже скобы погнул. А если б разбил её вдребезги? Мне тогда что, в тюрьму из-за него садиться? А у меня дети.

– У всех дети, – шумят в зале.

– Если так, то надо думать о детях, а не о выпивке, – робко заявляет чей-то женский голос.

– А жить-то когда? – резонно вопрошает кто-то из лагеря мужчин.

– А жить – не только пить!

– Давайте не будем превращать заседание в фарс и комедию! – срывается на крик Олег Андреевич.

В этом гвалте жена Самсонова продолжает самоотверженно сражаться за благоверного, который угрюмо уставился в пол.

– Как я буду троих детей поднимать, если он дома сядет? Вам, конечно, плевать на это: у вас есть дела поважнее, чем будущее моих детей.

– Кому ты сдалась со своим алкогольным выводком? – даже собутыльникам Самсонова надоело слушать лепет этой жертвенной особы.

– Самсонов, что Вы конкретно можете сказать в своё оправдание? – вдруг отрезвил всех вопросом главный инженер.

– Так я это, как это, это самое…

– Понятно. Я предлагаю уволить товарища Самсонова за систематическое нарушение дисциплины и угрозу безопасности труда.