Сахалинский репортаж. Вокруг острова на мотоциклах. 1957 год

Из Ноглик на север, в Оху, мы предполагали двигаться только своим ходом. Но планы оказались в явном противоречии с действительностью. Секретарь райкома дружески уговаривал нас:

– Не лезьте туда на мотоциклах. Ни пешему, ни конному дороги нет. По крайней мере, до Нутово. Все мосты снесены последними паводками.

Машины поднялись на платформу узкоколейки, паровоз коротко свистнул, станция с водокачкой остались позади, и из вольных мотоциклистов, привыкших управлять своей скоростью и временем, мы превратились в самых унылых пассажиров на свете.

Нет, наверное, поезда более медлительного, чем тот, что ходит по охинской внутрипромысловой дороге. Поскрипывая платформами и вагончиками, карабкается он с одного песчаного холма на другой. По прямой – пятнадцать километров в час, на закруглениях – пять.

Мимо проплывают болотистые мари, тянущиеся вдоль восточного берега на десятки километров, тощие лиственницы с изогнутыми вершинами.

И так – час за часом. Хочется соскочить с платформы и толкать ленивый состав собственными руками.

На остановке машинист Андрей Гребениченко, смазывая из жестяной масленки суставы своему стальному коню, журит нас:

– Да куда вам торопиться! Успеете, увидите…

Наконец Даги. Это не станция, даже не полустанок, а просто – остановка поезда.

У железнодорожной насыпи поднялся одноэтажный дом. Свежий сруб еще не успел потемнеть от дождя и ветра.

Больше ничего кругом нет, тайга вплотную подступает к дому и железной дороге. Очень одиноко, наверное, тут жить путевому обходчику!

Остановка обещана короткая, поэтому, соскочив с поезда, летим сломя голову к горячим ключам Даги.

Мимо дома дощатый тротуар ведет в сторону моря, к развесистым лиственницам. Так вот, как они выглядят, горячие ключи!

Под деревьями на топи стоит тесовая будка. Из распахнутой двери курится парок. Внутри – тесная раздевалка и деревянная ванна со ступеньками. Через прозрачную воду видны дно водоема и черная дыра в нем, из которой кверху тянется серебристая струйка пузырьков.

Кто-то нетерпеливо сует руку в воду и тотчас выдергивает ее назад. Горячо!

– Тут купаться нельзя: сорок восемь градусов, – говорит главный кондуктор Валентин Буров. – Можно только умываться.

За первой будкой – вторая, чуть поодаль – третья. Тоже ключи. В одном температура тридцать девять градусов, в другом – тринадцать.

Среди зеленой осоки темнеют ямы с горячей водой. Оказывается, ключей тут великое множество. Сколько точно – никто не знает, не подсчитывали. Говорят, на глазок – более двухсот.

Решили в будку не лезть, а искупаться на свежем воздухе. Гребениченко, с наслаждением обливаясь теплой молочного цвета водой, рассказывает:

– Зимой тут хорошо!.. Едешь поездом – за много километров виден пар над лесом. Разденешься на морозе и в горячую воду – бултых! Сидишь, как в ванне, а кругом трава зеленая, а чуть дальше – снег.

Накупавшись вдоволь и отведав из холодного питьевого ключа воды, сильно отдающей серой, мы возвращаемся к поезду.

Первыми начали пользоваться лечебными ваннами жители здешних мест – орочены-оленеводы. В Ногликах и Охе мы очень много слышали о целебной силе этих ключей. Нам рассказывали о подлинных «чудесах», о том, как люди, серьезно больные ревматизмом или радикулитом, вновь обретали подвижность, о том, что некоторые тяжелые кожные болезни излечивались здесь за неделю.

Но не прибавила ли силы горячим ключям молва?

Мы видели в тайге сохранившиеся шалаши. Люди приезжали сюда безо всяких врачебных направлений, сами строили себе жилище из веток, варили на костре еду, принимали процедуры.

– Был со мной такой случай, – вспоминает машинист. – Начался фурункулез. Посоветовали выкупаться. Сходил – и как рукой сняло! А может быть просто совпадение…

– Хорошие ключи! – вмешивается в разговор кондуктор. – Иначе – для чего бы здесь лечебницу выстроили?

Какую лечебницу?

Оказалось, в спешке мы не заметили самого главного. Дом у дороги принадлежит не путевому обходчику. Это новая водогрязелечебница Восточно-Сахалинского райздрава.

Навстречу шагает высокий человек, в белом халате. Да это же Корецкий, Роман Михайлович! Старый сахалинец, фельдшер, много лет проработавший в национальном колхозе «Чайво», человек, завоевавший настоящую любовь среди эвенков, ороченов и нивхов. Теперь он стал руководителем лечебницы. И как мы успели заметить, большим патриотом своего дела.

– Ключи у нас, действительно, выдающиеся… – сообщает Корецкий. – Приезжали сюда крупные специалисты, проводили обследование. Говорят, грязи и воды очень близки к мацестинским… Список болезней, которые можно лечить, на странице не уместишь… Вот, например…