Сахар

Столь лёгкое тёмно-зелёное платьице с какими-то розовыми цветами, на худых подтянутых ногах чёрные как смола прилегающие колготки и… Конечно же, снова эти пёстрые сапожки цвета новогоднего мандарина.

Это персона яркой кометой выделялась на фоне здешнего контингента. Я всегда знал и помнил этот образ, иногда представляя его перед сном в тошных бесконечных раздумьях о том, что я сделал в своей жизни неправильно.

Она с небольшой амплитудой взмахнула своей аккуратно заплетённой косой, не придавая этому жесту ни капли лишней агрессии. Кажется, она меня просто-напросто не узнаёт…

Без… Без моей бороды… Бритый, аккуратно постриженный юноша в дурацких очках, явно, не имеет ничего общего с тем ублюдком со скамейки.

Плюс ко всему, наша первая и последняя встреча состоялась более, чем полгода назад, да ещё и глубокой ночью при хреновом освещении… Нет! Не надо меня узнавать только!

Значит, у меня есть шанс начать всё сначала? С чистого листа? Или же с чистого лица?

– Так-так, тишина в зале. Здесь всё ещё я – вершина правосудия, – как-то не особо уверенно произнёс я, и все снова ублюдочно и недовольно замычали в мой адрес.

Опоздавшая по-прежнему неловко стояла у двери. И тут я осознал факт того, чего до невозможности боялся: потеря контроля над аудиторией с самой первой пары. С самых азов карьеры вещания науки.

Было не очень понятно, сколько времени в моей голове продлилась это сражение из неоднозначных мыслей, но одно я знаю точно: меня спас Герман Петрович, который одним своим появлением заставил весь народ замолчать и подняться со своих мест, приветствуя по-настоящему уважаемого человека.

– Садитесь, пожалуйста, товарищи. – Все послушно сели, да что тут говорить – я сам успел присесть и подняться. – Товарищи, у меня к вам есть одна единственная просьба и небольшое пожелание. Вот этот молодой человек, – любезно показывая правой рукой в мою сторону, – отныне будет вашим преподавателем по дисциплине «Высшая математика». Возможно, кто-то из вас уже знаком с этим юношей…

– Да вафел он! – крикнул кто-то из аудитории.

Вафел? Что? Это как вообще? Как ты назвал меня?!

– Ну-ка! Цыц! Перебил меня, Иван… Или ты мне совсем не товарищ?

– Простите, Герман Петрович, – тут же послышался жалобный писк.

– Товарищ! То-то же. В общем, я лично даю своё добро на то, что этот молодой человек научит вас чему-то путному. Я делаю ставку на… Так, а как тебя зовут-то? Имя у тебя такое интересное… А я запамятовал маленько…

Фух, и слава математике!

– А-а, кхм-кхм, спасибо за такую речь, Герман Петрович, но я сам представлюсь перед аудиторией, если вы не против, конечно… Лично… Тет-а-тет с толпой обезумевших… Спасибо, – и тут я понял, что если Инга сейчас услышит моё имя, то в её голове моментально сыграет памятный триггер и всё… Никаких перезагрузок наших отношений..

– Пожалуйста, мой дорогой друг, пожалуйста… Как тебе будет угодно, – не сопротивлялся Герман Петрович, – И напоследок, товарищи, будьте снисходительны к вашему новому преподавателю. А ваш преподаватель будет также миролюбив к вам. Этот юноша хорошо эрудирован и способен весьма умело донести светлые знания до ваших умов. Добро, товарищи?

– Да, Герман Петрович, – ответила за всех Инга, неловко прислонившаяся к стенке. – Я уверена, что мы найдём контакт с…

–… с вашим новым преподавателем! – вслед добавил за неё я. – Ага!

Ох, как же неловко-то, а… Я весь вспотел и успел дважды воскреснуть.

– Инга, добрый день! А ты чего за парту не садишься?!

– А мне ещё не разрешили присесть, – был услышан ответ с небольшой примесью прыти и горечи.

– Эм… Герман Петрович, простите… Но Инга опоздала на пару, и мы ещё не успели выяснить некоторые моменты, поэтому… – начал оправдываться я.

– Ладно… В ваши бытовые моменты я уже лезть не буду. В общем, удачи вам, дорогие мои товарищи! – на этом краткая, но довольная мощная по подаче и словам речь была закончена, а Герман Петрович покинул аудиторию под аплодисменты.

Да, видимо, у здешнего декана был славный культ личности, его тут любили только так. Городская легенда, а не дед. В общем-то, было за что любить. Таких людей с широкой и доброй душой видно сразу, жаль только, что в наше время таких бриллиантов становится всё меньше и меньше.

– Так что, мне можно войти, товарищ-преподаватель? – закатив глаза, задала вопрос, как выяснилось чуть ранее, староста группы.

– Да. Да, пожалуйста, Инга, – как можно любезнее ответил я. – Инга… Инга?

– Инга Кемерова…

– Хм… Инга Кемерова. Значит, староста группы. Будем знакомы… Ага…

– Что же, будем, – она протянула мне руку и любезно улыбнулась эта засранка, наверняка, не придав этому жесту ни капли лишнего. Элементарная вежливость, не более.

– Да… Да… – моя ладошка в очередной раз наполнилась потом собственного производства настолько быстро, а родной мозг напрочь отключился, чтобы новый преподаватель группы стоял юродивым болванчиком и тряс руку старосты на протяжении целой минуты.