Сахар со стеклом

Аккуратно приложила вату к разбитой губе, перекись зашипела, а Шевцов вздрогнул и открыл глаза, недовольно сощурившись на меня. Смотрите, принцесса прямо. Но этого я, естественно, не произнесла.

– Что вы не поделили с этим парнем? – спросила, чтобы заполнить паузу, ставшую какой-то неловкой.

– Я чпокнул его сестру.

Вот так вот. Прямо и откровенно. Но пусть даже не думает, что ему удалось смутить меня.

– И ей не понравилось? – выдала, едва заметно сглотнув ком в горле.

– Отчего же, – ухмыльнулся Алексей, всё же заставив меня смутиться. – Понравилось. Она так своё совершеннолетие отметила. Но брату, появившемуся во время процесса, она сказала иначе.

– Ты же её не… – я окаменела. Мне ли не знать, как жестоки игры этой избалованной молодёжи.

– Слушай, бестолочь, – Шевцов внезапно со злостью схватил меня за запястье, отчего я испугалась и уронила вату, – я же тебе уже говорил, что мне подобное неинтересно.

– Мне больно, – я выдержала его взгляд, хотя у самой всё сжалось в животе от страха.

Лекс отпустил руку, но не взгляд. Я отодвинулась подальше на своём сидении. Не стоило забывать, кто он, и как ко мне относится. Подобные ситуации не делают нас ближе.

Шевцов забрал у меня бутылочку с перекисью и вышел на улицу. Я увидела, как он полил из неё костяшки рук, потом пошёл умыться к колонке. Меня передёрнуло, стоило лишь представить, как ему сейчас холодно.

Вернувшись в машину, он вытерся небольшим полотенцем, которое достал из бардачка, и сел за руль. Снова собран, хоть и вид довольно усталый и помятый. Кровь из носа уже не текла, видно было, что губы разбиты с одной стороны.

Алексей пристегнулся, и мы выехали на трассу. И молчали до самого дома.

Глава 38

В доме свет не горел, значит, родители ещё не вернулись. Из кухни тянулся приятный запах выпечки. По субботам Людмила всегда пекла пироги с капустой, и сладкие – с ягодами и с творогом. Алексей, сбросив обувь и порванную куртку, устремился туда.

Я хотела просто молча уйти к себе, но услышала из кухни грохот и ругательства. И ноги сами понесли туда.

– Что случилось?

По полу была рассыпана аптечка, а Алексей вытирал снова кровь с губ, шмыгая носом.

– У тебя опять кровь, – я подошла ближе. – А вдруг это из-за удара по голове? Может, всё же вызовем скорую?

– Нет, просто разбит нос, – Шевцов сдёрнул несколько бумажных полотенец и зажал нос, запрокидывая голову. – Найди обезболивающее.

Я собрала лекарства с пола обратно в коробку, нашла нужное. Выдавила две таблетки из блистера и налила стакан воды.

– Держи.

Полная тишина в доме и подобие человеческого общения между мной и Шевцовым. Насколько всё было бы проще, стань мы друзьями. Но вот действительно же. Неужели его не напрягает эта война?

Алексей вытер нос и забрал у меня таблетки и воду. Выпив и отставив стакан, повернулся ко мне, задерживая за локоть, когда я уже хотела уходить.

– Извини, что нагрубил в машине.

Я молчала в ответ, ожидая продолжения что-то типа «сама виновата», но его не последовало.

– У тебя кровь ещё вот здесь, – я попыталась сморгнуть странное оцепенение, указывая на свой подбородок.

Шевцов потёр тыльной стороной ладони, но промахнулся.

– Нет, вот здесь, – я протянула руку и прикоснулась. Это было просто какое-то спонтанное движение без задней мысли.

Но вдруг в этом момент ударил разряд. Болезненный такой, где-то в районе живота, от которого захотелось содрогнуться и попятиться. И я рефлекторно так и сделала, но наткнулась спиной на крепкую руку, обвившую мою талию.

Мой резкий выдох поймали губы Лекса, и на своих я почувствовала привкус его крови. Казалось, что мир вокруг растрескался на осколки, осыпаясь мне под ноги. Я испугалась, но вместе с тем по телу пробежала странная дрожь, и мне очень захотелось, чтобы она повторилось.

Тело наливается странным теплом, а голова будто заполнилась водой. Или лимонадом, потому что всё, что я ощущала – это лопающиеся лёгкие пузырьки. Ноги ослабли, когда я почувствовала, как его язык коснулся моего. Едва-едва, очень аккуратно. Но это только сначала. Потом Лекс завладел моим ртом полностью, вынуждая запрокинуть голову.

Я ощутила его горячую ладонь на спине, а под своими – твёрдую грудь. Сознание плыло, и я едва не осела на пол, удерживаемая лишь крепкой мужской рукой.

– Тебя что, никто раньше не целовал? – услышала тихий насмешливый голос прямо мне в губы.

– Ч-что?

Сознание нехотя вернулось, и я поняла, что Шевцов смеётся надо мной. Там, где только что блуждала такая сладкая нега, теперь разливалась горечь. Это же Лекс, Господи! Что же я делаю?

– Пусти! – я попыталась толкнуть его в грудь, едва обретя способность говорить.

Но Шевцов и не думает отпускать. Он лишь тихо зесмеялся, сильнее прижимая меня к себе.

– Тише, мелочь, – снова шёпот почти у моих губ.