Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке)

На северной стороне Чад населен, собственно, лишь по краю. Похожую на степь местность, простирающуюся дальше, первоначально заселяли лумма, которые, из-за грозившей им там опасности со стороны как туарегов, так и северных арабов васели из Канема, отходили все дальше к югу в собственно Борну. Лумма идентичны атерета, выводящим свое происхождение из Борку.

30 марта мы продолжали двигаться по этой небезопасной и почти ненаселенной местности. Утром мы несколько отклонились от восточного направления к югу и еще раз подошли к Чаду, чтобы напоить лошадей в риджеле Дабуа. Во второй половине дня мы держались юго-восточного направления и через одиннадцать часов добрались наконец до соленого колодца Матен ал-Милах. Так эту стоянку называли арабы — частично потому, что расщелины в колодце содержали солоноватую воду, частично из-за того, что здесь же бойко занимались изготовлением соли. Однако от даза я слышал название Эннеди-Тефе, или же Лагари.

31 марта заболел один верблюд, принадлежавший магарба, — случай, менее желательный для его хозяина, чем для всех остальных, и задержавший нас с утра на месте. Поскольку ждать дальше было невозможно, а болезнь животного оказалась серьезной, его тут же забили, и мясо, согласно обычаю, разделили между всеми поровну. Тамошние кочевники лишь время от времени едят мясо благодаря таким вот случайностям, так что несчастье одного становится праздником для остальных. Вот почему после четырехчасового перехода во второй половине дня в восточном-юго-восточном направлении мы добрались всего лишь до лесистой долины Диди, где и разбили лагерь. Здешние долины все больше и больше вытягиваются по продольной оси с севера на юг; это относится и к Диди, на восточном склоне которой был разбит дуар ¹⁰ ворда. Он состоял из тех низких, кубической формы или продолговатых прямоугольных хижин из циновок, которые мы видели у кочевников Тибести и которые переняли и арабы Канема.

Маленькое племя ворда некогда было лишь ответвлением до-горда. Оно кочует между тремя пунктами: северной оконечностью Чада, колодцем Бельдашифари и областью Манга на севере Шитати. Оно поддерживает добрые отношения с арабами и поэтому владеет относительно крупными стадами, состоящими в основном из коров и овец, причем первые принадлежат не только к породе кури, характерной для Борну, но скорее похожи на коров арабов; верблюдов же у них мало. Султан из благородных вандала, благосклонности которого я добился, подарив ему борнуанскую тобу, раздобыл для меня как гостя подарок в виде овцы и небольшого количества молока, чем я, к сожалению, не мог воспользоваться, так как у меня в этот день был приступ лихорадки. Я впал в такое состояние беспамятства, что не смог поднять тревогу, когда ночью одна из бесчисленных в этой местности гиен прямо у меня на глазах утащила из-под бока овцу.

Теперь долины встречались чаще; как правило, они были продолговатыми, но иногда и в форме котловины, людей в них также прибавилось. Мы достигли границ владений большого племени вандала. В их первом дуаре, в красивой долине Адуглия мы укрывались от дневного зноя 1 апреля, после четырехчасового перехода в восточном-юго-восточном направлении. Во второй половине дня через несколько часов мы добрались до долины Одеро и большого дуара кеделы Токой, который возглавлял одно из трех племенных подразделений вандала. Здесь царило оживление: больше жителей, многочисленнее стада, люди были зажиточнее и держались увереннее, а крупный рогатый скот, составлявший их главное имущество, выглядел превосходно. Я подарил кеделе (это титул, который носят вожди большинства племен даза) египетский платок для чалмы — субетта по-арабски — и предался полному душевному и телесному покою, уверенный, что, добравшись до дружественного племени, мы отныне будем путешествовать спокойно.

Здесь впервые я увидел много чистокровных даза и обнаружил, что они в общем более чернокожи, чем теда в Тибести, но имеют столь же правильные черты лица и изящное телосложение, как и эти последние. Хотя в качестве гостя их друзей, которые были почти что их господами, я находился совсем в ином положении, нежели по отношению к их северным братьям, мне все же не удалось полностью отделаться от чувства недоверия, ибо у негров и арабов они пользуются репутацией людей весьма ненадежных и вероломных. Мне, правда, было интересно познакомиться с сыном Халуфа, того вождя даза, о котором много рассказывает Барт и который до сего времени играл не последнюю роль в неслыханных неурядицах в Ка-неме. Однако этот болтливый молодой человек вскоре наскучил мне настойчивыми предложениями своих услуг и тщеславной похвальбой по поводу важности и власти своей семьи.