Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке)

В южной части территории Борну, между Диквой и Мабани, к северу от Мандары и области Марги один значительный, густо населенный округ занимают гамергу со своими поселениями Ялое, Гава, Гуэгуэ и др. Они совершенно походят на своих соседей, жителей Мандары, отличаясь от них разве что незначительной разницей в наречии. Они лишены какой бы то ни было политической самостоятельности, не имеют собственных правителей, однако их общины совершенно похожи на общины собственно людей Борну, хотя они, по-видимому, все еще включают языческие элементы. Если их природа определяется близким родством с жителями Мандары, то характер маленького племени моббер установить труднее. Это племя живет в округе Бакара, примерно в трех днях пути к востоку-северо-востоку от Куки и по левому берегу реки Йоо, и владеет отдельными поселениями (например, Билла Ганна) в ее нижнем течении. Мнения, существующие в Борну относительно происхождения этого племени, расходятся. В то время как некоторые считают его остатками бедде, которые прежде жили дальше к востоку, другие полагают, что оно возникло от смешения последних с канембу, а третьи — от смешения сао с канембу. При этом следует еще заметить, что, по мнению многих, бедде весьма близки к сао. Моббер придерживаются теперь того же образа жизни, что и канембу, пасут, как и они, превосходных коров кури, особенно преуспевают в разведении овец и отдают предпочтение хлопчатнику. Однако по своим физическим данным они уступают канембу: по большей части они более чернокожи, меньшего роста и имеют не столь правильные черты лица, как первые. Их численность имеет небольшое значение в общей массе населения Борну.

Более многочисленны манга, хотя их первоначальная природа тоже остается невыясненной. Они составляют преобладающую часть населения одноименного округа, расположенного севернее верховьев Комадугу-Йобе и протянувшегося с востока на запад примерно на 200 километров. Хотя в общении они пользуются исключительно языком канури, они совершенно на них не похожи и, без сомнения, не имеют ничего общего и с их крупными составными частями — магоми, канембу и тубу. Хотя они составляют значительную часть населения Борну, поражает то, что они не упоминаются в имеющихся борнуанских хрониках. Барт не без оснований делает из этого вывод, что они, возможно, обязаны своим происхождением смешению между племенами, но против этого предположения свидетельствует, очевидно, то обстоятельство, что они сохранили особый, близкий к языку бедде диалект и что как по своему внешнему виду, так и по обычаям и образу жизни они обладают сходным для всех характером. Они сильного, довольно высокого сложения, неуклюжи и с некрасивыми чертами лица; в качестве единственного одеяния довольствуются кожаным фартуком, тогда как женщины и девушки закрывают лицо темной материей. Из оружия они пользуются луком и стрелами, а также небольшой секирой, которую носят на плече.

Помимо немногочисленных проживающих в стране знатных фел-лата и немногих керибина манга являются единственными жителями собственно Борну, которые пользуются луками и стрелами — излюбленным оружием людей даноа в Канеме. Подобно тому как те стараются защитить от врагов свои поселения, используя естественные заросли, манга делают это с помощью изгородей. То и другое дает мне повод упомянуть встречающееся порою ходячее мнение, согласно которому первоначальные жители канемского округа, манга, входят составной частью в смешанное племя даноа, и выдвинуть предположение о возможной связи манга из Борну с этим племенем из округа в Канеме. К тому же упомянутый обычай их женщин закутывать, подобно мужчинам тубу, лицо темной материей, в свою очередь, мог бы свидетельствовать о происхождении манга из районов, пограничных с пустыней.

Тем не менее я не скрываю от себя, что против подобного мнения говорит ряд важных соображений. Совпадение названий борнуанского племени и канемского округа вполне может быть случайным. Связь даноа с манга никак не доказана, а переселение столь многочисленного племени из Канема в Борну вряд ли могло бы иметь место, не найдя отражения в хрониках либо в традиции. Больший вес при суждении о манга имело бы, как мне кажется, языковое родство между ними и бедде; если бы оно подтвердилось, первых можно было бы считать одной из покоренных канури народностей. В этом случае «манта» было бы не национальным названием, а тем, что им позже дали завоеватели (как это нередко и случается). С этим совпадало бы и то объяснение, которое я в разное время слышал от канури: будто слово «манга» первоначально служило не названием племени, а звучало как «мадинга» и означало «трудные люди». То, что их нельзя причислять к канури, как это часто случалось мне слышать от купцов, пересекавших их территорию по пути в хаусанские страны, можно объяснить не только их своеобразием, но и тем обстоятельством, что они сами считают канури чужим народом и, подобно хауса, называют их именем бале.