Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке)

До возвращения в Металлу мне удалось еще посетить базар, происходивший как раз в Нгури, где продавалось: из скота несколько ослов и быков; из продуктов земледелия немного хлопка, кукурузы и проса; из ремесленных изделий по нескольку наконечников копий, ножей и стрел, а из привозных товаров — немногочисленные борнуанские тобы. Хотя этот базар в целом посетило все же человек пятьсот, он производил весьма бедное впечатление. На нем я познакомился с весьма заинтересовавшей меня личностью — вождем кури с Чада, мужчиной изрядного роста, широкоплечим и дородным, с черным цветом кожи и одетым в темное платье. Хотя он и пригласил меня посетить остров Кури, тем не менее смотрел на меня, по-види-мому, с тем же подозрением, что и присутствовавшие при этом даноа.

Недоверие этих последних со временем так ясно проступило в выражении их лиц, что я начал опасаться, как бы вызываемое подозрение не приняло у них просто враждебного характера. Я быстренько постарался направить их мысли в ту сторону, где они сами могли бы извлечь пользу из моего присутствия, и заговорил о своих врачебных способностях. Это на некоторое время превосходно помогло. Хотя я и не приобрел громкой славы от посещения некоторых страдающих малярией людей, но все же у одной женщины среди тех больных, к которым меня водили, я обнаружил воспаление и нагноение грудной железы — явная удача для поддержания репутации проезжего врача, ибо вскрытие не слишком поверхностного абсцесса путем надреза редко не производит благоприятного впечатления. Я попытался также вернуть себе расположение кашеллы Хасана, пообещав ему средство против отравленных стрел его соплеменников — некоторые подразделения даноа разделяла, по-видимому, многолетняя вражда. Уже на следующий день его стало занимать это предложение, а надежда на его исполнение обеспечила мне внимательное отношение. Однако мой дипломатический прием действовал не долго; вскоре настроение снова стало подавленным и неприятным. Даже Бу Алак поддался этому впечатлению и шепнул мне, что на душе у него тревожно. Тогда, стараясь не привлекать внимания, мы бросились туда, где стояли наши лошади, прыгнули в седла и рассыпались в прощальных и с виду весьма сердечных словах перед нашими сомнительными друзьями. Мы не задерживались больше в Металле, распрощались с нашим хозяином Беше и тотчас же поскакали назад в Ягуббери. Вернувшись туда поздно вечером, мы застали дома фугобо Сетту, возвратившегося после набега на креда, который, впрочем, оказался совершенно безуспешным.

Уладив удовлетворительным образом наши дела, связанные с зерном, как с фугобо Сеттой, так и с алифой Беше, мы отправились в Мао. Оттуда мы намеревались вернуться к улед-солиман, сделав круг к западу через Гала. К сожалению, даже подарив тарбуш ²⁹, мне не удалось склонить фугобо к уступке мне скромного количества духна. Он решительно отказался продать накопленное зерно даже за борнуанские тобы и объяснил, что все местные владельцы зерна договорились продавать свои запасы только за крупный рогатый скот, чтобы постепенно восстановить очень пострадавшие от эпизоотии стада.

Мы переночевали в Мао, куда добрались без всяких происшествий по прежней дороге и куда тем временем в поисках зерна прибыл шейх Мухаммед ибн Омар. На следующее утро (8 декабря) мы выступили на запад, чтобы совершить запланированную поездку в Гала — одно из важнейших поселений, оставшихся от прежнего господства Борну в Канеме. В это же время нагруженные зерном верблюды Бу Алака и Хазаза отправились назад в лагерь улед-солиман.

Мы следовали на северо-запад и, миновав низину Мао, пересекли незаселенную, не очень богатую растительностью долину, а затем вторую, более пышную, с финиковыми пальмами, деревьями тамаринда и смоковницами; оставили к северо-востоку от дороги и третью, овальную, поросшую редким лесом и финиковыми пальмами, и через час после отъезда добрались до долины Джугу, на краю которой прежде лежал город Мао. Эннери-Джугу представляет собой удлиненную, изобилующую финиковыми пальмами долину с высокими склонами и двумя деревнями на восточном склоне. Та, что побольше, находится на северном конце, а та, что поменьше — всего из нескольких очагов, — на южном.