Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке)

Лишь лишившись части нашей и без того уже испорченной одежды, нам удалось продраться сквозь густой и колючий подлесок долины. По ту сторону, на довольно возвышенной местности располагались деревенские хижины, числом около 600. Мы застали множество мужчин в тени могучего дерева курна, вокруг вождя Хасана, который, как ни странно, носил канурийский титул кашелла, и присоединились к ним. Частично это были хаддад, частично живущие вместе с ними канембу. Поскольку в настоящий момент отношения с улед-солиман не были враждебными, нас приняли приветливо.

Кашелла Хасан, молодой, среднего роста мужчина с довольно темным цветом кожи, был вооружен луком и стрелами, заполнявшими большую сумку из грубо обработанной кожи. Остальные, однако, держали стрелы в кожаном колчане. В облике собравшихся мужчин не было никаких характерных черт. Некоторые выглядели как даза, многие походили на канембу, а немалое число можно было бы принять за членов арабского племени, смешанного с туземцами. Большинство носило луки и стрелы, а также нож у предплечья. Более состоятельные были одеты в борнуанские одежды, а более бедные — в шкуры, лишь слегка закрывавшие нижнюю часть тела. Луки, длиной примерно в четыре фута, режутся из дерева набак, сгибаются два раза и снабжаются сухожилием из бычьих кишок, а стрелы, достигающие двух футов, состоят из тростникового стержня с надетым на него длинным металлическим наконечником, который по форме напоминает наконечник метательного копья и обычно снабжен крючком. Его режущая часть очень остра и смазана или едким молочным соком Calotropis ргосега, или коричневеющим на воздухе ядовитым соком растения Cuphorbia, которое на борнуанском языке называется гуруру. Арабы очень боятся этого оружия — одинаково как его механического, так и химического действия.

Хотя эти люди немало удивились появлению христианина, до сих пор никогда ими не виданного, о которых они лишь слышали много неблагоприятного, тем не менее сначала они были очень приветливы и участливы, а кашелла Хасан отвечал понятливо и без обиды на мои вопросы относительно подразделений племени и их размещения. Он тоже знал предание о связи между даноа и манга, хотя и не мог добавить никаких подробностей, кроме того, что еще одним, и, возможно, самым главным составным элементом его племени являлись булала. Большинство даноа прежде жили в долинах, которые находятся южнее Нгури в непосредственной близости от Чада и объединяются в округ под названием Бари. После ссоры их обитателей с соплеменниками из Нгури, которая стоила жизни и брату кашеллы Хасана, почти все они покинули свои долины, причем большинство отправилось в Нгури и его окрестности. От их тесного объединения зависело их существование в качестве народа. Только держась сообща и пользуясь естественным прикрытием в виде густого леса, они могли еще надеяться противостоять улед-солиман и жителям Вадаи и поддерживать остатки своей самостоятельности. И все же первый шаг к ее потере был сделан уже тогда, когда их глава принял утверждение в качестве племенного вождя от алифы в Мао, как представителя короля Вадаи!

Впрочем, общительность и мирное настроение кашеллы Хасана начали быстро убывать, когда я стал слишком обстоятельно расспрашивать об отношениях даноа с Вадаи, о расположении их долин и количестве воинов, да еще время от времени делал заметки. Он сделался подозрительным и замолчал, но, поскольку у меня не было намерения ни задерживаться в этом своеобразном окружении, ни вновь возвращаться туда, я должен был воспользоваться встретившейся возможностью и собрать как можно больше сведений. Когда кашелла не только потерял разговорчивость, но и стал обмениваться озабоченными взглядами со своими товарищами, вмешался Бу Алак, попытавшийся доходчиво объяснить мое странное поведение и поддержать мой падающий авторитет. Он обрисовал почти детское пристрастие христиан к путешествиям, их любознательность в отношении стран и народов, но также и их могущество, в особенности же добрые отношения моей страны с повелителем всех правоверных в Стамбуле. После этого кашелла несколько успокоился, но с моими безобидными вопросами и его непосредственными ответами было покончено.

Моему желанию посетить город нгиджем Дибелончи, лежащий в трех часах пути дальше на юго-запад неподалеку от Чада и более плотно населенный, нежели Нгури, не суждено было сбыться. Между Нгури и Дибелончи находятся шесть долин, из которых три северо-восточные принадлежат даноа, а три юго-западные — нгиджем. В высшей степени вероятно, что эти последние являются остатками булала и живут в Дибелончи, насчитывающем якобы тысячу очагов, смешавшись с многочисленными элементами канембу. Мы доехали до границы их территории, но ни Бу Алак, ни кашелла Хасан не решились на дальнейшее продвижение. Мои спутники утверждали, что с одного из высоких берегов пройденных нами долин можно заметить Чад, но я не сумел его увидеть.