Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке)

В общественной жизни Борну между тем все оставалось по старому, т. е. повсюду наблюдался заметный упадок. При дворе, как и прежде, преобладали те же самые гибельные влияния, и самое дурное влияние по-прежнему оказывал Ахмед бен Брахим. Для добрейшего Ламино [5] не нашлось замены. В управлении большинством поселений, округов и племен, которым прежде занимался Ламино, шейх, из уважения к его памяти, утвердил его сына, Аба Хаджи (Абаджи). Но последний, не в пример отцу, оказался таким бессовестным человеком, что против него повсюду проявилось огромное недовольство. За короткое время его правления приходилось не раз урезать его полномочия, и чем больше их ограничивали, тем беспощаднее и бессмысленнее становились его вымогательства и насилия по отношению к оставшимся под его властью жертвам. В противоположность своему отцу, который в трудных случаях был для шейха верным помощником, он оказался легкомысленным мотом, так что его господину часто приходилось применять строгие меры, дабы заставить его соблюдать свои денежные обязательства. К тому же от шейха не могло укрыться то, о чем знал весь город, а именно, что Абаджи в данный момент был связан любовными узами с дочерью своего господина, принцессой Мабрукой. Подобно многим суданским женщинам, занимающим высокое положение, она превратила распущенность почти в ремесло. Он же для удовлетворения ее притязаний был безумно расточителен. Ахмед бен Брахим с искренним удовольствием наблюдал, как сын его врага катится по наклонной дорожке, ибо это давало ему надежду постепенно прибрать к своим рукам управление большинством арабских племен.

Этот год с обильными осадками был не особенно урожайным. Эпизоотия среди скота еще не утихла. Торговля была в упадке. Рынки опустели. Местные изделия отвезли в Кано и там быстро и выгодно продали, поскольку туда с Севера прибыло много купцов. В Куку же оттуда привезли те европейские товары, которые не удалось продать на хаусанских рынках и стоимость которых значительно возросла из-за перевозки. Бывали моменты, когда невозможно было купить ни фунга кофе, ни тарбуша или бурнуса, ни даже бритвы, ножниц, маленьких ручных зеркал, которые обычно тем более заполняют суданские рынки, чем ниже их качество. Это положение тщательно скрывали от шейха, который, казалось, смотрел только глазами своих придворных и слушал только их ушами. То, что требовалось ему самому, естественно, доставали — в крайнем случае в домах его сановников. Пока внутри страны росло всеобщее недовольство, на границах проявился открытый бунт. Подобно тому как в предыдущие годы язычники из Керрикерри убили многих военных предводителей шейха, теперь дело, по-видимому, так же обстояло и в других местностях. Во время моей поездки в Борну Аба Бу Бекр, имевший к тому же славу храброго воина, предпринял поход против музгу. Хотя войско вернулось с добычей в виде небольшого числа рабов и скота, так что дело пытались представить успешным, рассказывали, что сам Аба Бу Бекр чудом спасся.

В настоящее время подготавливался поход против непокорных племен бахир, и от него ожидали меньшего успеха: личность его предводителя, принца Брахима, никак не могла внушить доверия.

Что касается моих собственных шансов, то я снова пытался представить шейху план путешествия в Вадаи. Но тот никак на него не согпашался, потому что и дорога туда не казалась ему достаточно безопасной, и отношения Борну с соседним государством не внушали желаемого доверия. Правда, война Вадаи против Ба-гирми после падения Масеньи, бегства законного короля и назначения его преемника в лице Абд ар-Рахмана так или иначе завершилась примерно год назад. Положение побежденной страны было самым плачевным. Даже если король Али с частью своих войск и вернулся в Вадаи, ему все же пришлось оставить отряды для защиты бессильного Абд ар-Рахмана, так как бежавший король Мохаммеду, уверенный в поддержке своих подданных, все еше удерживался в селениях Багирми, лежащих на реке Шари, и нередко производил оттуда нападения. Таким образом, север страны по-прежнему являлся театром военных действий, переросших теперь в гражданскую войну, в то время как северные степи вплоть до Чада все большие и больше переходили в руки арабских племен, которые при всеобщем беспорядке не повиновались никому.