Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке)

В самом Вадаи принципы управления, которым следовал молодой король, предпочтение, отдаваемое им чужеземцам и рабам, нарушение старых обычаев и его строгость привели к тому, что ядро населения, племена маба, больше боялось, нежели любило его (они, впрочем, считали узурпатором уже его отца). Постепенно в стране сложилась угрожающая обстановка. Нужно сказать, что отрицательное мнение о правителе, к которому при прохладных отношениях между Борну и Вадаи охотно прислушивались во влиятельных кругах Куки, исходило из ненадежных источников. Его распространяли люди, которые, подобно моему соседу факиху Адаму (он поддерживал законного, по мнению настоящих маба, претендента и поэтому жил в изгнании в Борну), были полны предубеждений и заинтересованы в том, чтобы в глазах Борну представить непрочным правление короля Али. К ним принадлежал в то время и факих Хамед из племени креда (в Бахр-эль-Газале). Его сестра, вдова короля Мухаммеда Шерифа, пыталась силой оружия посадить собственного сына на место сводного брата, т. е. короля Али, и была казнена по приказу этого последнего.

Я же, напротив, слышал от арабских купцов, посещавших Вадай, как покровительствовал король Али чужеземцам, способствуя развитию торговли и культуры в своей отсталой стране; как он старался установить дружественные отношения с арабами Канема и с туарегами (кель-ови), живущими на юго-востоке, чтобы обезопасить от их набегов жителей приграничных районов страны; как он приводил к порядку и законности своих грубых и непокорных подданных и путем военных походов пытался повысить авторитет своего правления за пределами страны. Сам я поэтому никак не мог поверить неблагоприятным сообщениям о положении в Вадаи, однако шейх Омар разделял неприязнь и недоверие своего народа к соседней стране. Знай он тогда, что сын одной из его сводных сестер, муаллим (или факих) Хабиб, с юных лет проживавший в Абеше, находится в пути, чтобы по поручению короля Али предложить Борну дружественный союз, он, возможно, и одобрил бы мой план путешествия на восток. Когда в Куке было получено точное сообщение об этом посольстве, было уже слишком поздно менять мой план, предусматривающий посещение той части Багирми, которая все еще находилась в руках побежденного короля.

С тех пор как тот укрепился на Шари — вначале в Бугомане и Манджафе, позднее в Бусо, — наместник Борну в Гульфеи, дружественно к нему настроенный и высоко ценимый шейхом Омаром алифа Мохаммеду, обеспечивал его снабжение по водному пути. Поскольку он знал, что прибрежные жители оставались верны своему исконному правителю, то, не обращая внимания на отряды Абд ар-Рахмана, мог на лодках доставлять тому запасы зерна, одежду и т. п. и тем самым создал условия для его длительного сопротивления. Основываясь на этой связи между Борну и военным лагерем изгнанного короля, я и разработал план его посещения и встретился при этом с гораздо меньшими, чем я ожидал, опасениями обычно столь робкого шейха. Он был так рад, что тот стойко продолжает сопротивление, а придворные сумели внушить шейху такую веру в его конечную победу, что он не предвидел никаких трудностей и опасностей в моей поездке. Когда же по всей стране распространился слух о том, что из языческих стран, более или менее зависящих от Багирми, к королю Мохаммеду прибывают тысячи всадников, то даже у меня едва ли остались сомнения в его конечной победе, и я видел в воображении, как вступаю вместе с ним в отвоеванную столицу. Шейх пообещал отдать наместнику Гульфеи строжайшие распоряжения насчет моей безопасной переправки, связал меня с кашеллой Бира, которому были поручены все дела борнуанского правительства, касающиеся Багирми, и пообещал мне в качестве официального сопровождающего одного из своих телохранителей по имени Альмас. Тот попросил разрешения сопровождать меня, так же как в свое время он ездил с Герхардом Рольфсом в Мандару.