Сахарная кукла

Он был моложе, красивее и беднее ее. Он был влюблен, как никогда в жизни. Он научил Эльке жить, дышать и носить нелепые молодежные шмотки. Через три года, когда Он научился говорить по-немецки, нашел работу и получил ПМЖ, Он… сбежал, прихватив с собой все, что мог продать по дороге.

Эльке пережила. Не сошла с ума, не ударилась обратно в религию. Эльке ни о чем не жалела.

– Мы ничего не знали о сексе, – говаривала она.

И копила деньги на новое путешествие в Африку.

Ральф представил себя на месте Черного Принца Эльке и его передернуло.

– Я продавал наркотики, – дерзко ответил он.

Тетушка строго сжала маленький ротик.

– Твои шутки, порой, бывали смешнее! – выдавила она.

– Я просто тебе подсыпал кое-что в коньяк, – Ральф буквально выстрелил ей в лицо улыбкой.

Тетушка захихикала.

Она в жизни не пила ничего крепче настоя валерианки.

Сам же он был задет всерьез.

Ральф допускал, что тетя считает его Иисусом, способным накормить их обоих на десять евро, что тетя в начале месяца выдавала ему на расходы. Допускал, что тетя настолько погрязла в вере, что даже не обращает внимания на продукты, что сами собой появляются у них в холодильнике…

Мысли, что тетушка считает его тойбоем, Ральф не допускал никогда. И это очень больно его задело.

– Ну, что же, – ответил он. – Спасибо! Значит, в твоих глазах я малолетняя проститутка? Так ты обо мне думаешь?!

Она покраснела.

– Ральф, – сказала тетя серьезно и у нее предательски заблестели глаза. – Новый священник – будет один из Штрассенбергов, ты же знаешь, – голос срывался. – Если ты что-то делаешь… Ральф, если ты занимаешься чем-то нехорошим… я очень тебя прошу!.. – она отвернулась, резко задрав к лицу край передника.

Он вздохнул; что-то было в ее вопросе, в ее осанке и голосе, что задело его самого до слез. Все она, конечно же, понимает. Просто не вмешивается. Просто молчит, потому что другого выбора у них нет. И то, как именно она ему об этом сказала, заставило Ральфа почувствовать себя ниже, чем вчера ночью он чувствовал себя в том лесу.

– Новый священник, а? – спросил он нарочито беззаботным тоном, хотя в душе все пульсировало и жгло. – Вы же старого еще не сожрали!..

И вышел из кухни, так и не притронувшись к остывшим оладьям. Как бы он не пытался, он никогда не станет достаточно хорош в глазах тети. Похоже, за всю его жизнь, его признала кем-то особенным лишь одна женщина.

Девочка.

Сахарная куколка по имени Виви.

Ральф прямо в одежде упал обратно в постель и зарылся лицом в подушку, чтоб заглушить стон.

Штопоры в голове.

Если бы Филиппа фон Штрассенберга попросили описать ее в двух словах, он бы ответил: «Сиськи!» Теперь, к описанию прибавились темные, в поллица, круги под глазами.

– Ты достал? – спросила Джесс, едва он вошел в гостиную.

Казалось, если он скажет «да», она разорвет его в клочья, чтоб не делиться.

– Нет, – сказал Фил, почти с наслаждением.

Верена, что-то рисовавшая за столом, немедленно навострила уши. Грета, лежавшая рядом с ней, тоже навострила. Обе казались ему на редкость разумными, в отличие от смотревшей за ними Джесс. Та выглядела ужасно. Бледная, не накрашенная в какой-то старой футболке. Видимо, Маркуса.

– Ты так и не дозвонился?

– Нет, – буркнул он. – Ты выглядишь, как дерьмо.

– Пошел ты, – прошептала она и легла на спину, потеряв к нему интерес.

В свои шестнадцать, Филипп был довольно рослым и не по возрасту развитым, крупным мальчиком. Он уже миновал ту пылкую стадию влюбленности, когда не смел взглянуть ей в глаза, но еще не избавился от интереса к ее грудям.

Джесс была много старше его. На целых четыре года. У нее уже была дочь… и муж, годившийся им обоим в отцы. Лежа, порой, без сна, Филипп часто думал о тайнах тела, помогая себе рукой. Джессика же смотрела сквозь него… на брата своего мужа.

– Будь ты похожа на человека, мы могли бы сесть в твою тачку и съездить на Рипербан. Но сейчас я даже на диван с тобой рядом не сяду, —сказал Филипп.

– Да ты бы на бомбу сел, если б я тебе разрешила, – огрызнулась она.

Он смолчал. Пару дней назад они с Джессикой, на пару обшарили каждую выемку в развалинах замка, но ничего не нашли. Филипп нашел привлекательной ее грудь, но Джессика его оттолкнула.

– Ну, почему все это происходит со мной? – страдальчески прошептала Джесс, закрыв лицо диванной подушкой.

– Потому что ты – наркоманка? – предположил он. – Потерявшая берега торчушка, которая умудрилась подсесть на обычный кокс?.. Хотя, я не врач, конечно.

Он подождал, но Джесс не отреагировала. Порой, когда у нее случались обломы с Фредом, она позволяла зажать себя в уголке, поцеловать, потискать… Но сегодня он сам не хотел прикасаться к ней. Даже если б она позволила. Взглянув на Джессику, Филипп на миг задержался взглядом на ее буферах и покачал головой.

– Лучшее пособие на тему «Вред наркомании», – подумал он про себя.

– Хай, Филипп, – напомнила о себе Верена.