Сахарная кукла

Едва его Виви научилась ходить, как у нее появились духи и туфли, прически, блеск на губах и «бойфьенды». И все вокруг намекают, что это – безумие. А он только улыбается и млеет, как идиот, когда Виви шепелявит те же слова, что когда-то четко выговаривала Джессика.

– Ты моя юбовь, павда, папоська? Ты моя юбовь!

Сперва она твердила, что станет его женой, потом была влюблена в Себастьяна, затем перекинулась на Филиппа и вот, уже этот мальчик, встреченный в лесу. И Лизель, вместо того, чтоб это пресечь, лишь поощряет ее, подбадривает. Джессика по-прежнему ребенком не занимается: ей до дочери дела нет. Но ему-то есть!.. И мать все это прекрасно видит. И дергает за ниточки уже его девочку.

Ты моя любовь, папочка… Ты моя любовь!

Не стоило ему возвращаться. Ведь он же знал, какая она!.. Ведь знал, что Мартин лежит у нее под пяткой. Не будет уже никакого Рима. Будет Гамбург, Джессика, мать и дочь. И уже не крикнешь матери: папа умер! Я – это я, а не мой отец!

Мать и его опутала.

Никуда ему уже не уйти. Не спасла ни церковь, ни суперпрочные презервативы, которые советовал Себастьян. Смех и смех. Как только Маркус подумать мог, что он не предохранялся. Да еще как он предохранялся! А Джесс говорила, будто таблетки пьет.

И вот уже пятый год пошел их Таблетке.

Да, Ви – чудесная. Такая хорошенькая, такая любящая, такая смешная. Но она вырастет. Лет через десять ей уже будет не до него. И что ему останется? Джессика? Грета? Мама?

Он вновь подумал о пареньке. Расхохотался коротко и оборвал себя. Суперпрочные, да, Себастьян?

Когда собака вывела Фреда к детям, залаяла, подавая сигнал, мальчишка испугался до полусмерти. Когда он загородил Верену собой, выставив сложенный зонт, как меч, у Фреда буквально сердце оборвалось.

Он сразу узнал черты, хотя они и исказились от страха. Эти глаза!.. Такие пронзительные, такие светлые, голубые. Такие незнакомые в обрамлении черных ресниц и в то же время, такие знакомые.

Ошибки быть не могло.

И он готов был поклясться: мать тоже все поняла. Не потому ли усадила мальчишку рядом с собой? Так, чтобы все его видели. В особенности отец. Интересно, видела ли Марита?

Не сомневаясь, что парень все еще там; сидит между его мамой и его дочерью, пока графиня рвет зубами перчатки, Фред вышел в садик перед домом священника.

***

Там, за накрытыми под навесом столами, пчелами гудела семья.

Все развернулись, когда он вышел. Зааплодировали. Словно он был не настоящий священник, а лишь актер с успехом отыгравший спектакль. Минуты две все восторгались услышанным, затем вернулись к своим тарелкам. Шоу закончилось.

Фредерик вскользь подумал, что так и есть. Весь их обычай отдавать одного сына церкви – сплошной спектакль. Куда ни ткни, обнаружишь пару-тройку любовниц и внебрачных детей. Все, до единого, конечно, законнорожденные. Штрассенберги.

Фредерик обвел взглядом многочисленную толпу, отыскивая Верену. Той нигде не было. Мать стояла с какой-то женщиной из церковного комитета; широкополая шляпа закрывала лицо Лизель, но лицо женщины говорило за них обеих. Лизель наводила справки.

Бедный пацан…

Джессика, сидя под деревом со своими кузинами, о чем-то болтала. Даже смеялась. Что это на нее нашло? Так служба понравилась, или свежий кокс подвезли? Помимо воли, все внутри сжалось. Ну, почему она не всегда такая? Зачем она усложняет все?

Он был крепко-накрепко привязан и к ней, и к дому, и к матери. Ребенком занимаются все на свете, кроме нее. Маркусу плевать на их связь и все остальное. Лучшего фиктивного мужа ей не нашли бы даже на «Холостячке»! Но вместо того, чтобы успокоиться и начать жить, Джессика увлеклась холодным самоубийством. Кокаин, алкоголь, истерики… Затихнуть до полнолуния и все повторить.

Порой, Фред думал забрать обеих девчонок и увезти прочь. Подальше от матери, подальше от всей семьи. Начать все с начала, на новом месте. Быть Джесси мужем по-настоящему, а Ви запретить красить губы и обливаться парфюмом каждые пять минут… Но в глубине души Фред все понимал: никуда они не уедут. У него не достанет низости поступить так с братом. Сбежать при всех с «его» дочерью и «его» женой.

А если бы и хватило… Джесс, может быть и понравится, но вряд ли Верена так просто откажется от всего, к чему она так привыкла. И сам он… Что он будет там делать? Жить на деньги жены? Как отец жил на деньги матери? Его профессией была церковь. Он лишь трепался с кафедры, да разводил собак, не особенно задумываясь о деньгах. Деньги всегда добывала мать. Они только тратили, не считая.

Джесс тоже была богата, но… Окажись он полностью в ее власти, не останется другого пути. Только в Эльбу, как отец сделал. С годами Фред все чаще приходил к выводу, что их отец покончил с собой.

Не все пути от Элизабет вели в Рим. Отец вот, заехал в Эльбу.