Сахарная кукла

– Доброе утро, солнышки! – в кухне возник Филипп в клетчатых пижамных штанах и белой мятой футболке. – Только взгляните, какой чудесный день за окном!..

Я уже видела, что за окном льет дождь; видела, как Эльба, беснуясь, бьет о берег тяжелой серой волной. Но Филипп так убедительно говорил, что я посмотрела. Ветер яростно ударил по окнам. Джессика дрогнула.

– Где ты был вчера? – начала она нехорошим тоном.

Филипп спокойно пожал плечами и достал из шкафчика чашку.

– Где бы тебе хотелось, чтобы я был?

– В могиле.

Его улыбка слегка померкла, плечи застыли и напряглись. Филипп повернулся к ней. Джессика сидела, уставившись в пустоту и слегка покачивалась, обхватив себя руками за талию. Последнее время она часто что-то роняла, явно не понимая, что говорит вслух.

Она сказала «в могиле», мы это слышали. Оба. Но вся ее поза говорила о том, что Джессика думает, будто только подумала это, а не сказала вслух. Последнее время, туман набегал все чаще. И телефон «специальной службы» я поставила на быстрый набор.

Филипп ее уже не интересовал.

– Ты была с ним, – прошипела она, раскачиваясь. – Сколько раз говорить, чтобы ты не смела? Ты словно меня не слышишь!.. Я говорила: не смей, не смей, не смей! Если я узнаю, о, если я узнаю!

Она вдруг встала и сжав ладонями голову, уставилась на меня.

– Если я вас застукаю, я тебя убью, клянусь богом! Только посмей, Верена! Только посмей!

Филипп прочистил горло, собираясь заговорить, я не позволила.

– Если он позовет меня, я побегу быстрее, чем босоногий кролик по горячим пескам! – мой голос катался по нижним регистрам, словно кошачий вой. – Рожу ему девочку, хорошую девочку… Не то что ты, Джесси, ведь ты уже не сможешь ему родить. Ты уже старая. Пора уступить дорогу!.. И он тогда скажет: дай моей девочке родиться, прошу тебя. Я все что хочешь за это сделаю!

Взвыв, Джессика швырнула на пол недопитый кофе и вылетела из кухни. Я тяжело дышала, оперевшись на стол. Филипп молча оторвал от рулона с бумажными полотенцами огромный кусок и бросил на пол.

– Она опять бредит, – сказала я.

– Вижу, – ответил он.

Только слепой не видел, что с ней творится. Но Филипп ничего не хотел менять. После разрыва с Ральфом весь его бизнес строился на деньгах, что ссудила Джессика. Он не мог сейчас взять и отправить ее лечиться. Это привело бы к аудиторской проверке, таков был брачный контракт.

– А ты что? Тоже бредишь?

– Отстань…

– Какого черта ты раззадориваешь ее с ребенком? Ты знаешь, каково это? Сидеть у ног как собака и прыгать на нее, по сигналу термометра, измеряющего базальную температуру?

– О-о! – прошептала я, вспомнив вопли из ее спальни. – Не пересказывай, не трудись. Я сама все слышала. Как ты ее умоляешь, как ползаешь… Знаешь что? Почему бы тебе не плеснуть ей в баночку, раз она тебе так противна? – я пару раз передернула кулаком у паха и с ненавистью уставилась на него.

– Потому, что я сделал вазектомию, – он выпрямился, как гризли, заслонив собой белый свет и навис надо мной. – Если я дам ей баночку, она отнесет ее на анализ, вот почему!.. И, раз уж мы об этом заговорили, не вздумай мне свою доченьку притащить, понятно? Я не кретин, как Маркус! Я чужих выродков тут растить не стану!

Мне стало не по себе. Вчера мне казалось, что после секса, все будет хорошо. Очень хорошо… Как я ошиблась.

– Что ты несешь?

– Ты с Ральфом тоже встречаешься? – спросил Филипп, все еще сидя на корточках и тщательно промокая пол.

– Нет! – воскликнула я, убедившись, что в холле никого нет. И ошарашенно подумала: тоже? Тоже?!

От ревности стало дурно и осознав, что он сейчас должен чувствовать, я присела на корточки, рядом с Филиппом. Коснулась его плеча. Филипп с отвращением отшатнулся.

– Не прикасайся ко мне, маленькая шлюха.

Он встал и бросил осколки в мусорное ведро.

Я онемела, присев на пол.

Кожа Филиппа казалась серой, рот сжался. Выражение счастья безвозвратно ушло.

– Только не рассказывай мне дерьмо, что ты с ним не разговариваешь. Я видел вас вместе еще тогда, когда ты не умела так притворяться.

Я поднялась:

– Мне пора.

– Да что ты? Пора!.. Ты с ним тоже не предохраняешься, тварь безмозглая?

Я онемела, мне было стыдно. И за Филиппа, и за себя. За то, хотела взрослого и опытного, а получила ту же истерику, что закатил Антон.

– Роди мне девочку! Сука, ты!..

И в этот миг, – пронзительно-долгий миг, – когда его глаза подернулись сверкающей пленкой, я поняла, что взрослых не существует. У тех, кто старше чуть больше опыта, но стоит им столкнуться с чем-нибудь необычным, они реагируют точно так же, как дети. Скрывают страх под маской беспричинного гнева.

Boys will be boys…

Я прокашлялась.

Не обиделась ни на шлюху, ни на безмозглую тварь. Я сама была в шоке: и что теперь? Он убежит и скинет мне сообщение, чтобы я не смела ему писать? Или выстоит? Забьет мне расставание в сердце, как осиновый кол?

– Роди мою девочку! – протянул Филипп, чуть откинув голову и глядя на меня сверху вниз. – Я лично, всегда считал, что нам в кровь пора добавить пару оттенков черного.