Сахарная пудра была горька, как её счастливая жизнь (СИ)

Поцелуем в висок взрослую Соню мало как можно было удивить, но вот малышку Софу, которую мама так целовала на ночь, утром, перед детским садиком, школой, когда встречала дома, успокаивала - всегда этот поцелуй был животворящим.

Тело женщины все это время не собирались снимать с оккупации мурашки, и вот они атаковали кожу вновь и лишь сильнее.

-Вы идеальные,мам… Это же он тогда под Новый год приходил,да?-голос девочки сменился тихим хихиканьем, которое быстро стало громче.

-Когда ты записку потом мне передавала? - Марина наконец заулыбалась, будто возвращаясь в тот волшебный новогодний вечер. Будто прямо сейчас перед ней стоял недоеденный пирог, будто недопитое шампанское все искрило из бокала, а светленькая кучерявая девочка распаковывала новые подарки.

========== Эпилог ==========

-Горько!Горько!Горько!

Наверняка, аномалией было в этот день уже то, что снег первого мая не каждый год увидишь. Ее расправленные плечи покрывали мелкие снежинки, что падали на румяную кожу с ажурных завитков причёски, но они сейчас были последним волнующим ее мысли объектом.

Когда его губы вновь коснулись алой помады, а крики немногочисленных гостей были такими громкими, будто их окружала целая толпа народа, сердце от счастья забилось в разы сильнее.

И сердце не только ее, и даже не его.

Новый год, точно, не прошёл зря для этих двоих, а на восьмое марта утренним подарком были две полоски, которые, к сожалению или к счастью, ещё были вне подозрений Олега.

Стих праздник, и эта ночь была по-особенному романтичной.

Тугой корсет, что прежде уж чересчур туго стягивал уже немного выпирающий живот, хотя «немного» было слишком громко сказано. Платье полетело вниз, а вот ладони Брагина были перехвачены руками Марины и тут же приложены к пухленькому животику, который в тот же миг, впервые за всю историю его существования, решил заявить о себе, значительно выпирая с одной стороны и причём именно нам, где лежала мужская ладонь.

-Брагин, я люблю тебя.

И сахарная пудра усыпала к утру второго мая всю весеннюю Москву, но уже к обеду растаяла, как растаяла и та сахарная пудра,которая была также горька, как ее «счастливая» жизнь.