Сакура, свадьба, смерть

– Соседи с первого этажа, пенсионеры. Давно уже спорят, каждую свободную минуту выясняют отношения.

– О чём спор?

– Муж запрещает жене пользоваться освежителем воздуха. Постоянно орёт на неё, объясняя, что в мире ширится озоновая дыра, и что пусть лучше будет вонять у них в туалете, чем погибнут люди в далеких странах…

– Достойная позиция. А они у себя дома по этому поводу шуметь не пробовали?

– Проблема сложная, геополитическая, касается многих миллионов людей. Соседи, судя по всему, уверены, что про их спор должна знать вся планета.

Первое, что было самым заметным и похожим на маленькие и круглые солнечные осколки, – заросли жёлтой пижмы под окнами ближнего дома. Рядом блестела бусинками чёрных гроздьев спелая бузина.

Капитан Глеб с заботой обошёл голубиную пару, воркующую на асфальте.

– Ты чего так?

Глеб кивнул на голубя.

– Зачем мешать парню…

Они шли по раннему городу, совсем ещё не собиравшемуся просыпаться в неге праздного дня, взявшись за руки. Сумки с объективами и штативами Глеб легко забросил себе на плечо, Марьяна с лёгкой улыбкой, молча, шагала рядом, изредка поглядывая на него.

– А ты работаешь каждый день?

– По выходным – обязательно. Людей с фотоаппаратами в саду в такие дни больше, внимания на мою аппаратуру – меньше. Кстати, сегодня сад открывается в девять, на час раньше.

– Хорошая новость, очень хорошая…

С высоты парапета, под которым они шли вдоль улицы, посыпалась пыль. Наверху, не замечая прохожих, молодая узбечка-дворник увлеченно подметала асфальтовую дорожку.

– Эй, ты, Синдерелла!

Глеб со смехом отскочил в сторону, махнул рукой смуглой девушке.

– Поосторожней, пожалуйста! Здесь люди ходят. Хорошие.

Испуганные, они обе были похожи выражениями женских лиц. Марьяна разволновалась, что может возникнуть напрасный гнев Глеба, а узбечка – просто привычно ждала, что её будут ругать за оплошность.

– Извини, что помешали. Всего хорошего!

Свободной рукой капитан Глеб крепко обнял Марьяну. Улыбнулся дворнику.

– Пока!

О раннем начале работы ботанического сада в воскресенье знали немногие.

Когда Марьяна и Глеб подошли к воротам, то не увидели там никого: ни посетителей, ни кассира за окошком.

– Ворота открыты – значит нам рады здесь бескорыстно. Пошли!

В этот раз Марьяна решила поснимать газоны с лекарственными растениями.

– На час раньше – солнечный свет иначе ложится. Давай, вот здесь я устроюсь, подальше от шума…

Капитан Глеб, постигший за эти дни почти все тонкости обращения с фотографической техникой, достаточно уверенно установил штативы, Марьяна только немного поправила их по высоте.

– Сумки куда?

– А вот слева поставь! По этой тропке ходить буду…

– А я пока Ивана навещу, потом съезжу в город, встречусь с Сашкой, пообщаемся. Может, какие новости у его команды появились. Ты не будешь скучать?

– Буду.

– Ладно, только небольшими порциями. Договорились?

– Ага…

– Если что – звони.

– Я буду ждать…

«Какая, к чертям, уверенная! Маленькая, милая, добрая, растерянная…».

Капитан Глеб обернулся на повороте главной аллеи, помахал, улыбаясь, Марьяне, потом ещё раз и ещё. Она стояла по пояс в цветах, неподвижная, оранжевая, и просто смотрела на него. А он – уходил…

Выдох.

Утренний домашний кофе был хорош, своевременен и в достаточном количестве.

«Всё. Теперь думай о деле».

И опять – чтобы немного остыть, насладиться прохладным сумрачным воздухом, Глеб выбрал себе длинный путь через дальние аллеи, через узость деревянного мостика.

Его шаги по кирпичной крошке дорожек, ещё хранивших тонкую влагу утренней росы, оставляли тёмные следы. Птицы пели и впереди, и совсем рядом с ним, и в высотах старых деревьев.

Гинкго.

Эти ждут. Молчат.

Плотная серая кора, ровная, уверенная.

Полосами, по каждому из четырёх, пробегают по гинкго первые солнечные блики, пробиваясь к ним через кроны других, соседних деревьев.

«Не хватает только на стволе красно-чёрной бабочки…».

Сквозь строй непроницаемых туй радостно блеснули невдалеке окна зданий администрации.

– Убили! Уби-ли!

Женский крик – почти всегда страшно.

– Убили!

Проломив плечом, с короткого разбега, стену густых невысоких рододендронов, капитан Глеб вывалился сквозь кусты, едва не упав, на соседнюю аллею. Кричали рядом, женщина кричала на бегу.

Кричала Валерия Антоновна.

– Стоп.

Глеб схватил в охапку растрёпанную помощницу директора.

– Убили! Знаете…?!

– Нет. Пока не знаю.

Багровые пятна на лице Антонны грозили ей немедленными сердечнососудистыми неприятностями, она бурно дышала, задыхаясь; обильные слёзы на глазах мешали видеть всё и всех вокруг. Её обычно аккуратная причёска развалилась, на вороте белого халата качалась, зацепившись, длинная шпилька.

– Убили! Еле дышит…

– Так убили или всё-таки дышит?

– Дышит, дышит! Весь в крови, вся голова разбита, все очки кровью залиты! И дышит!

– Кто? И где?

– Молодой парень, хороший такой! Лежит вон там, весь в крови, а рядом – лопата…

– Где лежит?

– У сосны, у той, ну, около спиленной… Нужно быстрее!

Для начала капитан Глеб Никитин всё-таки обернулся по сторонам – на ближних аллеях ещё никого не было видно.

– Так, Антонна, секунду внимания…

– Да, слушаю!