Саладин, благородный герой ислама

Нам кажется уместным вернуться к Раймонду Триполийскому, собрать воедино все противоречивые сведения о нем и поговорить об одном из самых запутанных вопросов, касающихся истории крестовых походов, а именно о том, ускорило ли предательство графа Триполи падение Иерусалима? Некоторые его поступки, если их представить в нужном свете, свидетельствуют против этого высокородного франкского государя, который слишком поздно, уже в ходе исторического совета перед битвой при Хаттине, пытался предостеречь иерусалимского короля от безумия, на которое его хотели толкнуть его собственные враги. Вступил ли он тайно в союз с Саладином, освятил ли он его, выпив человеческой крови? Не от его ли руки погиб во время сражения с мусульманами великий магистр госпитальеров Роже де Мулен? Помирился ли он с Гй де Лузиньяном, чтобы иметь возможность обмануть его, посоветовав Саладину атаковать Тивериаду с целью завлечь франкскую армию в ловушку, поскольку он знал, что ему достаточно будет потом начать отговаривать христиан не идти в Тивериаду через бесплодные земли в разгар жары, как его враги Рено де Шатильон и Жерар де Ридфор тут же бросятся убеждать короля в обратном? Сознательно ли он, возглавив авангард двигавшейся к Хаттину армии, привел его в ущелье. которое, он знал, было непроходимым и не имело источников воды? Правда ли, что незадолго до начала последней схватки мамлюки получили приказ пропустить его и сомкнуть за ним свои ряды? Наконец, действительно ли Раймонд принял ислам, как это утверждали? Баха ад-Дин, свидетельства которого, как правило, точны, пишет, что граф Триполи умер от плеврита. Продолжатель Гйльома Тирского, на которого не следует особенно полагаться, утверждает, что он был убит исмаилитами по приказу Саладина. Не предпочел ли султан таким образом отделаться от своего надоедливого союзника, которому пообещал отдать Иерусалимское королевство? Подобное нам кажется маловероятным, ибо Саладин всегда держал свое слово. Безусловно, то, что он вступил в переговоры с графом Триполи, не подлежит сомнению. «Раймонд III отправил к Саладину гонца, — пишет Ибн ал-Асир, — и начал с ним переговоры. С одобрения султана он попросил его помочь ему достичь своей цели. Саладин и мусульмане были этому очень рады. Султан пообещал графу поддержку во всем, что бы он ни предпринял, и подтвердил, что поможет ему стать полновластным правителем франков. Среди его пленников находилось несколько триполийских рыцарей, он приказал освободить их. Раймонд III и некоторые франки поспешили засвидетельствовать Саладину свое почтение. Тогда среди христиан начались распри. И это была одна из главных причин победы над их страной». Ал-Имад также сообщает, что «в числе событий, ниспосланных Аллахом, чтобы поддержать ислам, были и такие: граф Триполи пожелал завязать дружеские отношения с султаном и заключить с ним союз против своих единоверцев… Триполийский граф стал сторонником Саладина. После того как султан освободил из плена его людей, старания графа на благо мусульман лишь возросли. Он клялся только именем и могуществом Саладина». Каковы были услуги, которые Раймонд III оказывал Саладину, чтобы заплатить за подобный союз? Все же сложно понять, зачем триполийскому графу позволять мусульманским войскам превращать в прах свои галилейские владения. Почему победитель огнем и мечом прошелся по городам и деревням своего союзника на следующий день после Хаттина? Входило ли в намерения Раймонда III и Саладина сделать княжество, принадлежащее первому, до такой степени непригодным для жизни? Великий магистр тамплиеров, самый ярый противник триполийского графа, сообщая Папе детали этого рокового дня, не говорит об измене: «…Раймонду, государю Сидона и нескольким его товарищам, — пишет он, — с трудом удалось избежать тяжелой участи остальных». Другие арабы, которые не исключали, что Раймонд III мог действительно принять ислам, утверждают, что его земли были опустошены, чтобы покарать его за его вероломство в отношении ислама. Они обвиняют его в измене и нарушении заключенного между ними союза. Они беззастенчиво радовались его смерти: «Теперь, — восклицают они, — дело ислама может больше не опасаться уловок, хитрости и злобы этого человека».

Так где же здесь правда, а где ложь?