Саладин

Затем перед отдельными отрядами стали выступать с проповедями имамы, напоминая воинам о том, что они идут на священную войну и каждому из них будет дарована не только слава на земле, но и в случае гибели их ждет рай с гуриями. Наконец, после массовой молитвы, во время которой на земле распростерлись десятки тысяч бойцов, был дан приказ выступать.

30 июня воины Салах ад-Дина уже купали своих коней в Кинерете — том самом Галилейском море, или Тивериадском озере, о котором столько сказано в Библии. Султан сделал все, чтобы весть о том, что он вошел в Галилею, как можно скорее дошла до собравшихся совсем неподалеку, в Акко, иерусалимских баронов, и они поспешили бы в бой. Он собирался встретить крестоносцев здесь, на берегу Кинерета, так как эта позиция обеспечивала ему несомненное тактическое преимущество.

Но враг по непонятным причинам бездействовал, и тогда, оставив у озера мощный заслон, 2 июля Салах ад-Дин лично повел несколько тысяч всадников на Тверию.

Битва была недолгой. В течение часа город пал, за исключением стоявшего посреди него замка, где забаррикадировались жена графа Раймунда Эквиста и та часть гарнизона и местных жителей, которым удалось спастись от сабель сарацин. Замок был осажден, но идти на его приступ Салах ад-Дин не спешил.

Во-первых, он не хотел брать в плен семью своего «неверного» друга, хотя знал, что даже если Эквиста и ее дети окажутся в плену, он все равно вскоре вернет их Раймунду — с выкупом или даже без такового.

Но главное заключалось в том, что этот замок и был той самой приманкой, на которую Его Величество султан Сирии и Египта, Защитник веры и Сабля Ислама намеревался поймать франков. Если он правильно разгадал их психологию, рыцари должны были броситься на помощь Тверии, горя вдобавок жаждой мести за поражение, нанесенное им в начале мая.

Кроме того, крестоносцы не могли не понимать, что на Тверии султан не остановится и двинется дальше, на Иерусалим, и останавливать его надо уже сейчас — иначе он попросту разграбит и опустошит всю Галилею.

Расчет Салах ад-Дина снова, в который раз, оказался верным.

К 1 июля у Сепфорийского источника, расположенного примерно на полпути между Акко и Тверией, собралась самая большая армия, которую когда-либо удалось созвать в Иерусалимском королевстве за последнее десятилетие. Она включала две тысячи конных рыцарей, 18 тысяч пехотинцев и несколько тысяч легких лучников. Некоторые источники утверждают, что на самом деле она была даже еще большей и суммарно насчитывала 50 тысяч человек, что было вполне сопоставимо по численности с армией Салах ад-Дина.

Единственной из знатных персон, кто не приехал к войску, был патриарх Иерусалимский Ираклий, который по чину должен был нести в бою Святой Крест — главную на тот момент христианскую реликвию. Вместо себя он прислал двух епископов, которым поручил эту почетную миссию. Отсутствие патриарха было встречено в армии скабрезными шутками — все знали, что в лучшие свои годы Ираклий не пропускал мимо себя ни одной юбки, а теперь старый сластолюбец ревновал всех и каждого к новой юной любовнице и не решался оставить ее одну в городе. Однако некоторые историки убеждены, что патриарх предчувствовал поражение и попросту спасал свою шкуру.

Вечером бароны собрались на совет в шатер короля Ги. Граф Раймунд Триполийский, хорошо знавший Салах ад-Дина, первым понял, что тот заманивает их в ловушку, и выступил против дальнейшего продвижения к Тверии.

Он предложил ждать сарацин здесь, в Сепфории (Сепфорис, Ципори), где армия не испытывает нужды в воде и может с легкостью добыть провиант и корм для лошадей. А вот по дороге в Тверию, напомнил граф, почти нет водных источников, и этот фактор с учетом стоящей на дворе небывалой даже для Палестины жары может оказаться роковым. Завершил Раймунд Триполийский свою речь напоминанием, что Тверия является его владением, там в осаде находится его семья, но если на одной чаше весов лежат потеря города и пленение его семьи, а на другой — гибель королевства, то он выбирает первое. При этом на самом деле граф, скорее всего, был совершенно спокоен за судьбу жены и детей, полностью полагаясь на благородство Салах ад-Дина.

Вот как рассказывает о том ночном совете средневековая хроника: