Саламина

В море - в пятидесяти милях от Уманака - находится большой гористый остров, названный голландскими китоловами Убекент, то есть Неизвестный. Название острова, его уединенность, величественная простота сурового заснеженного плато и выступающих над ним пиков, темный скалистый барьер, образующий восточный берег, придают ему очарование таинственного острова на пути в край поразительного великолепия. Вид неприступных скал совершенно исключает всякую мысль о возможности здесь людских поселений. Приблизившись к более гористой северо-восточной оконечности, где прямо перед вами вертикально поднимается над водой крутой обрыв горы, вы видите конец барьера и берег, уходящий внутрь дугообразной гладкой, шириной с милю и окруженной горами прибрежной полосой. Вам становится виден низкий пологий зеленеющий берег, украшенный, как драгоценными камнями, разноцветными домами европейцев и усыпанный маленькими холмиками земли - домами местных жителей. И душа ваша, внезапно осознавшая, чего ей не хватало, благодарно наслаждается ощущением исполненного желания.

Гладкий берег, зеленые луга, пересеченные узкими тропинками, дома, в которых живут люди, дым от очагов, поднимающийся в неподвижном, освещенном солнцем воздухе, - нет красоты, которая была бы нам ближе! А окружающая дикая природа и в подавляющей близости черная крутизна гор еще усиливают остроту восприятия.

Но вот раздаются крики, из всех домов выбегают люди, чтобы приветствовать нас. Одетые в яркую эскимосскую одежду, они бегут наравне с нашей лодкой и выстраиваются на берегу для встречи. Люди заходят по щиколотку в воду и вытаскивают на песок лодку. Они вынимают из лодки груз и несут его вслед за нами. Мы идем все - мужчины, мальчики, женщины - к стоящему неподалеку дому начальника торгового пункта. Доставив груз, люди складывают его внутри, у двери, и расходятся.

- Садитесь, не говорите ничего, будьте как у себя дома, - приказывает мой хозяин и спутник, начальник торгового пункта поселка Игдлорсуит, уманакский ангакок.

Странный тип, этот Троллеман. Надо будет с ним познакомиться поближе.

В течение девяти бесконечных часов переезда сюда из Уманака он болтал, изливая на мою голову (я был в лодке, как в тюрьме) нескончаемый поток воспоминаний, фантазий - плоды неудовлетворенного тщеславия. Ложь бессодержательная, бесцельная. Ложь? Ну да, он хвастался своей ложью.

- Я, - восклицал он, - третий из величайших в мире лгунов! Ах, если б я умел писать! Я бы рассказал историю своей жизни. Это была бы ужасная история.

Мальчишкой сбежал из дому. Тяжелые годы на море: матросом на пароходе, на паруснике, затем помощником капитана (сомнительно!), был тюремным надзирателем, работал на молочной ферме, охотился на восточном берегу Гренландии. Теперь наконец, гонимый неукротимой жаждой власти, этот человек, не созданный властвовать, стал начальником торгового пункта в Игдлорсуите и господином жены - эскимоски. Из пароходного слуги - в короли.

Ему нравилось приказывать. Образцом служило то начальство, от которого в прошедшие годы он больше всего натерпелся. Наконец-то он был капитаном судна - своего дома. Жена была помощником, ее сестры - командой. Молодая жена допускалась к столу в кают-компании в соответствии с духом непреклонного снобизма, господствующего на море. Она знала свое место. Было что-то бесконечно трогательное в том, как она робко, почти с ужасом, подчинялась требованиям и привычкам своего господина тщательно соблюдать ничтожные мелочи при накрывании на стол, как внимательно подражала каждому движению ножом и вилкой во время еды. Чувствовалось озабоченное беспокойство. И оно уже оставило свои следы в морщинках вокруг глаз, между бровями. Выражение ее лица было как у сбитого с толку маленького ребенка, который все время спрашивает себя: "Что он хочет? В чем дело?" Но она была не совсем ребенком: иногда казалось, что она ненавидит его - моего любезного, шумного, веселого хозяина, своего господина.

- Регина, поди сюда, - говорил он.

Она подходила к нему. Троллеман сажал ее к себе на колени и подставлял голову ее ласкам.

- Кого ты любишь? - спрашивал он.

И она неизменно отвечала по-датски, как ребенок, наученный ласковым словам:

- Моего маленького Троллемана.

Она заучила все эти штуки. А ее от природы нежный, привязчивый характер очень подходил для восприятия тех приемов женского искусства, какие могли быть ей полезны: она научилась льстить и выпрашивать. Это служило ей единственной защитой от тирании господина.

Но в общем, пожалуй, она была довольна. В жизни очень много горестей, но в ее жизни были и минуты, когда она испытывала гордость; презрение и ненависть, временами бессильно мелькавшие в ее глазах, несомненно, не раз рассеивались при мысли об общественном положении, которое принесло ей замужество, от восхищенного ожидания поездки в Данию, поездки, подготовкой к которой служило все это тягостное обучение обычаям белых. Шесть лет уже длится это обучение. Сколько событий произошло за шесть лет!

III. РЕГИНА