Саламина

Что происходило при спасении, с берега нельзя было видеть: каяки, люди, а затем и лодка для наших глаз казались сплошной шевелящейся массой. И даже, когда лодка, отделившись, направилась к берегу, было неясно, удалось ли спасти тонувшего или нет. Как медленно для ожидавшей толпы возвращалась лодка! Кто тонул? Никто не знал!

Вот они приближаются, народ столпился у края берега. Люди расталкивают льдины, чтобы было где пристать. Лодка подходит на низких волнах прибоя и врезается в песок. На корме, меж ног другого человека, поддерживающего его, сидит Давид. Его поднимают, как неодушевленную вещь, и несут в ближайший дом, к Енсу. Давид в сознании: он приподнимает голову и пытается - ему это удается - улыбнуться. С него снимают намокшую одежду. Как трогательно мало на нем надето! Камики, но без обычных носков из тюленьей или собачьей шкуры; один камик он потерял в борьбе за жизнь. Хорошие штаны из тюленьей шкуры, но нижнего белья нет. Два свитера. Тело у него как лед; десять человек растирают его с головы до ног. Напротив меня Мартин: с его толстого лица дождем каплет пот. Давид с трудом проглатывает ром, который я вливаю ему в рот. Но вот он приходит в себя; мы смотрим, как на его бледном лице медленно появляется краска жизни.

Давид пробыл в воде около сорока минут, лодке понадобилось полчаса на обратный путь. В третий раз он был близок к смерти. Застрелив тюленя, Давид втащил его в каяк, тюлень лежал позади него. Вдруг крупный тюлень вынырнул по левому борту. Давид вонзил в него гарпун; сыромятный ремень размотался и зацепился. Каяк опрокинулся.

Гренландский каяк, быть может, самая изумительная вещь из придуманных человеком. Это не лодка и не каноэ, а скорее продолжение тела человека, делающее его амфибией: каяк и человек составляют одно целое. Одно целое в самом прямом смысле потому, что в "полной куртке", которую человек на каяке надевает в бурную погоду, он соединен со своей лодкой, привязан к ней. Одежда из тюленьей шкуры с капюшоном плотно завязана вокруг шеи, у кистей рук и привязана за кокпит каяка. Волны перекатываются через гребца, так случается, но вода может проникнуть только через рот и нос. Пусть человек опрокинется, часто бывает и так, но он умеет ловко принять снова правильное положение.

В обычную погоду эскимос на каяке одет в "полукуртку". Это цилиндр из тюленьей шкуры, привязанный к кокпиту каяка и поддерживаемый под мышками ремнями. Кажется, что человек сидит в смотровой башне, высунув из нее голову и плечи. Так был одет и Давид, когда его каяк опрокинулся. Перевернувшись головой вниз, Давид не смог выправить каяк: к каяку был привязан убитый тюлень, а другой, раненый, тюлень метался в агонии на ремне гарпуна, тоже прикрепленном к каяку. Как Давиду удалось спастись, никто не знает; может быть, и сам охотник.

Давид остался жив. Его заставили просидеть этот день дома, на следующий он опять убил тюленя. Таковы гренландские охотники.

XVI. РАЗВЛЕЧЕНИЯ

Когда стоишь на склоне прибрежного холма в Игдлорсуите, то открывающийся вид похож на сцену громадного театра. Ровная поверхность моря образует пол этой сцены, огромный круг неба - арку авансцены, два мыса боковые кулисы. Неменяющиеся декорации - море, горы, льды; освещение солнце, луна, звезды. Тема бесконечной развертывающейся на этой сцене драмы - безразличие природы к человеческой жизни. Но именно эта тема, внушаемая бесчувственной грандиозностью сцены, лишь углубляет в людях ощущение важности человека для человека. Несмотря на то что человек выглядит таким маленьким на этой сцене, стоит ему только появиться, выйти на сцену, и взоры всех, насколько видит глаз, направлены уже на него. Это пятнышко - событие. Давид, борющийся за свою жизнь, был для глаз на берегу пятнышком. Глаза увидели его.

Глаза видят, что происходит вдали, а глотки провозглашают новости. Возвращение охотника с добычей, поимка белухи, нарвала, моржа, медведя; возвращение охотников за оленями, людей из лагеря на нагруженном умиаке, мужчин, женщин, детей, каяков, собак - все это новости. Прибытие в зимнее время из внешнего мира моторной лодки, шхуны, почты - важные новости! Как грандиозность окружающего заставляет зрительно выделяться живое пятнышко, так долгое однообразие времени усиливает значение событий дня.

Если б дома не были придуманы для защиты человека от стихий, то до них, возможно, додумались бы, чтобы сужать, когда потребуется, окружение человека. Они служат для обеих целей. И подобно тому, как большое пространство иногда становится невыносимым, так бывает и со временем: "чтобы убить его", люди развлекаются.