Саламина

Здесь нам хорошую услугу оказал Рудольф, он помогал в лавке, знал, что есть на складе, и держал нас в курсе дела. Больше того, Рудольф делал для нас покупки. Мы смеялись над всей этой затеей, она помогала нам коротать темное время.

Конечно, у Троллемана были свои огорчения: во-первых, я поднял цены на белых куропаток. Он болезненно переживал это. В прошлом он закупал их по пятнадцати эре за штуку. Из-за меня цена поднялась до двадцати пяти кстати, такова цена по прейскуранту.

- Вы нарушаете правила игры, - сказал торговец Троллеман.

- Чьей игры? - спросил я.

И все куропатки, подстреленные этой осенью охотниками, были мои. А куропатки - вкусная еда. То же было и с крабами: с пяти эре их цена поднялась до десяти; и то дешево. Гигантский северный морской краб восхитительное блюдо. Наша великая война цен нравилась всем, кроме Троллемана.

А вот и еще история с бивнем нарвала. Позвольте мне рассказать ее полностью, сейчас пора развлечений - обычные занятия в темное время.

Когда-то в дни дружбы я сказал Троллеману:

- Мне отчаянно хочется достать бивень нарвала, чтобы отвезти его домой.

- Здесь, - сказал Троллеман, - их никогда не бывает. Но если попадется, будьте спокойны.

И вот как-то в конце ноября, в очень темную облачную ночь, когда Саламина, маленькая Елена и я сидели в уютной комнате и ели овсяную кашу, вдруг раздался многоголосый крик на берегу. Мы побросали ложки и выбежали на улицу.

- Эмануэль, - кричали отовсюду, - Эмануэль поймал нарвала!

Эхо еще повторяло этот крик, когда я отправил Саламину на берег купить бивень; я научился не доверять Троллеману.

- Стой там, - сказал я ей, - и встреть Эмануэля, когда он пристанет к берегу. Войди в воду, чтобы встретить его, если придется. Достань мне бивень!

Через полчаса она вернулась сияющая. Эмануэль - не тот старый внук ангакока, а другой - обещал ей бивень.

- И как раз, когда я уходила, - добавила Саламина с удовольствием, прибежала взволнованная Регина.

- Мне кажется, - сказал я Саламине, - нам следует пойти туда опять.

Мы пошли. Зрелище было дикое: толпа, мужчины, наклонившиеся над гигантской тушей, которую они резали на куски, черная кровь на снегу, стая собак вокруг. И так как свет временами выхватывал только кусочки этой сцены, казалось, что ночь и весь мир полны толпами, собаками и кровавым мясом. Да, вот и Регина, в самой гуще. И Троллеман, поодаль, с задранным носом. О, этот нос - барометр. "Тут что-то затевается", - подумал я.

- Вмешайся и узнай!

Саламина, к чести ее, не из тех, кто проталкивается нахально вперед, но в тот вечер я пожалел, что она не из таких. Дождавшись, как и следовало, конца работы, когда Эмануэль освободился, и рискнув подойти к нему, Саламина узнала, что все-таки, несмотря на обещание Эмануэля, бивень собственность Троллемана. Он потребовал бивень, основываясь на правах начальника торгового пункта.

Не думаю, чтобы Троллеман, который спустя полчаса снова погрузился в свои старые газеты, узнал раньше следующего дня, что я перехватил бивень, дав за него больше, и что в тот же вечер унес его к себе домой.

XXIX. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЕЛЕНЫ

А танцы в темное время! Все равно, холодна ли ночь, наполнена ли она ветром и снежной метелью, темна ли: если гренландцам давали возможность танцевать, они танцевали. В этой "танцевальной берлоге" танцевать разрешалось только тогда, когда у кого-нибудь был день рождения. С начала рождественского поста по распоряжению церкви танцы прекращались. Однако детей, родившихся в ноябре, было очень много; в их числе значилась и маленькая Елена. Ноябрь - посмотрим в записную книжку - двадцать восьмое. День приходился на субботу, Елене исполнялось пять лет.

В честь ее мы устроили большой прием. Мы не привыкли к празднованию подобным образом дня рождения ребенка, это был праздник, устроенный в ее честь, где все, между прочим и сама Елена, имели причины радоваться тому, что она родилась. Наверное, она получила удовольствие от праздника, хотя всегда было трудно прочесть мысли на замкнутом спокойном личике тихого, как мышь, ребенка. В этот день ей понравился пирог со свечками на нем, понравились подарки - хотя очень многие из них представляли собой кусок мыла или носовой платок - и новенькие, с иголочки, камики, и чистое праздничное платье, в которое она была одета весь день. Кроме того, она была до известной степени хозяйкой: обошла знакомых и позвала их на кофе.