Сальери

«Мы, нижеподписавшиеся санитары, заявляем перед ликом Бога и перед всем человечеством, что с начала длительной болезни кавалера Сальери <…> ни разу его не оставляли наедине. <…>Мы также свидетельствуем, что из-за его слабого здоровья никому, даже членам его семьи, не разрешалось навещать его. <…> В связи с этим на поставленный вопрос, соответствует ли действительности, что вышеупомянутый кавалер Сальери говорил во время болезни, что он отравил знаменитого композитора Моцарта, клянемся честью, что никогда не слышали от Сальери таких слов.

Джорджо Розенберг, санитар.

Амедео Порше, санитар при господине Сальери, придворном капельмейстере.

Вена, 5 июня 1825 года»^{269}

.

Заявление это завершается постскриптумом такого содержания:

«Доктор Рерик, лечащий врач Сальери, подтверждает свидетельство двух санитаров»^{270}.

* * *

На наш взгляд, Сальери был очень тяжело болен, и если он и делал подобные признания, то в бреду. В самом деле, будь он в здравом рассудке, для чего ему было делать роковые признания? Совесть замучила? Но почему она заговорила в нем спустя тридцать с лишним лет?

Наконец, если Сальери отравил Моцарта, то почему для себя он избрал другой, более болезненный путь ухода из жизни? Принять «уже опробованный» яд было бы логичнее и проще[53].

Кстати сказать, музыкальный критик Гвидо Адлер, работавший профессором истории музыки в Венском университете, заявлял, что в одном из венских архивов ему удалось найти запись исповеди Сальери с признанием об отравлении Моцарта. Однако никто этой «найденной» записи так и не видел… И это — не говоря уже о том, что существует такая вещь, как тайна исповеди, обязательная для каждого католического священника.

Подобные заявления (а точнее — сплетни) и стали причиной последующих спекуляций о том, что Сальери якобы убил Моцарта.

Вот лишь несколько примеров:

Лев Шестов:

«Каин <…> поднял руку на родного брата — ему казалось, что он совершил убийство во имя справедливости. <…> И в наши дни Сальери повторил преступление Каина и отравил своего брата и благодетеля[54] Моцарта»^{271}.

Мишель Хофманн:

«Моцарт умер через два месяца. <…> Главным соперником Моцарта в Вене был Антонио Сальери (1750—1825), который на смертном ложе, как утверждается, обвинил себя в том, что отравил автора “Дон Жуана”»^{272}.

В. С. Непомнящий:

«Многих он считал своими врагами и многих хотел отравить, но берег яд на будущее, для злейшего врага. Сальери отравил Моцарта, но с той же легкостью он мог бы отравить самого себя»^{273}.

Джон Эмсли:

«У Сальери был нервный срыв осенью 1823 года в Венском главном госпитале, где он признался, что убил Моцарта»^{274}.

Гай Грэйбилл:

«По слухам, ревность довела Сальери до того, что он убил Моцарта, отравив его»^{275}.

Перечень подобных заявлений, написанных в разные годы и на разных языках, можно было бы продолжать до бесконечности.

Понятное дело, сразу же нашлись люди, которые сказали, что всё это несусветная чушь. Что, придя в сознание, Сальери узнал о своем «признании» и стал отказываться от якобы сказанного. Что после этого, вплоть до самой смерти, в редкие минуты просветления он якобы не прекращал повторять: «Во всем могу сознаться, но я не убивал Моцарта!»

Всё это происходило (если, конечно, происходило!) через 32 года после кончины Моцарта. Естественно, тогда, в 1823 году, старика сочли невменяемым, а его признание — не заслуживающим доверия бредом…

В принципе, всё это выглядит смешно и дико одновременно. Да, действительно, некоторые газеты той эпохи написали, что Сальери, когда он находился в больнице для душевнобольных, будто бы сам кому-то признался в совершенном преступлении. Но кому? Такого человека найти не удалось. Кто лично это видел или слышал? Таковых тоже не нашлось.

ОПРОВЕРЖЕНИЕ ОБВИНЕНИЙ

Заявление Сигизмунда фон Нойкомма

Уже в 1824 году появилось первое публичное опровержение обвинений в адрес Сальери. В защиту композитора выступил его друг Сигизмунд Риттерфон Нойкомм (1778—1858).