Салфур: Тайны Запретного Леса

Услышав оглушающий вопль юноши, Тайзети сразу же проснулась и, приподнявшись с места, выпустила голову Девина из рук. Женщина стала резво вертеться из стороны в сторону, стараясь отыскать источник странного шума, что заставил ее вскочить с належанного места, со сваленных в кучу трав и осенних листьев. Долго искать ей не пришлось: обезумевший от животной ярости юноша стоял прямо над ней, прожигая женщину взглядом насквозь. Его руки подрагивали, а глаза словно пылали в кромешной темноте. Осознав, что Тайзети наконец заметила его, Бран внезапно замахнулся заячьим камнем и со всей силы ударил по морщинистому лицу старухи, та протяжно взвизгнула и обессиленно упала на бок.

— Откуда, черт возьми, вы здесь появились?! Братья… Они должны были… должны были, — верещала Тайзети, катаясь из стороны в сторону и прижимая длинные костлявые ладони к ушибленному месту.

— Последнее слово! — по слогам произнес Бран, с ненавистью глядя на женщину, от нескрываемого страха забивающуюся в угол тесной хижины. — Твое последнее слово! — также отчетливо повторил он.

Та лишь жалобно взглянула на него, но так ничего и не ответила, словно не смогла найти подходящих слов в оправдание за свой бесчеловечный поступок.

— Как знаешь, — ненавистно бросил юноша.

Сжав в ладони тяжелый камень и вновь замахнувшись им на Тайзети, он уже был готов нанести очередной удар, но тут в хижину, едва дыша, вбежала раскрасневшаяся от страха Ниса. Увидев ужасающую взор картину, что предстала перед ней во всей полноте своей дикости, девочка поспешила остановить друга.

— Бран! Что ты делаешь?! Прошу, остановись! У этого должно быть какое-то объяснение! — громко воскликнула Ниса, дрожа всем телом.

Ее трясло и мутило от едкого зловония, которым так пропиталась конура безумной старухи, от вязких кровавых следов, что кривой дорожкой вели в эту хижину, от темноты, что заставляла щуриться, дабы различить что-либо. Ниса глубоко вдохнула, стараясь на некоторое время задержать дыхание и как следует осмотреться. К ее удивлению, все было, как и прежде: грязное тряпье валялось по углам крохотной, наполненной смрадом, хижины; старые сломанные вещицы, найденные неизвестно где и используемые не пойми для чего, лежали сложенные друг на друга в некоем подобии пирамиды; куклы из соломы, кривая тумбочка, сама безумная старуха, полностью гармонирующая с окружением и даже безусловно дополнявшая его. Все было, как и тогда, когда они попали сюда впервые. Но что-то явно выбивалось из единой структуры, из общей зловонной картины. Именно этого девочка всеми силами пыталась не замечать, дабы не потерять рассудка. Именно этого она боялась до дрожи в ослабевших коленках, до тошноты и головокружения: алые лужи вязкой жидкости, части человеческого тела и белые гладкие кости были раскиданы по всей лачуге, словно в дом старухи ворвался волк или медведь и, пока той не было рядом, растерзал кого-то в клочья. Понемногу к ней стало приходить осознание того, что именно здесь произошло несколькими часами ранее. Осознание того, что никакого хищника в хижине не было, а все это безумие — дело рук самой старой ведьмы. И мятая рубаха, и штаны, и волосы — все это принадлежало ни кому-то, а Девину. Ниса сощурила глаза и, прижав маленькие ладони к лицу, протяжно застонала.

— О нет… нет… нет! Не может быть! — глядя по сторонам, кричала девочка. — Я не верю!

— Я могу… Я могу все объяснить, — замахав руками перед лицом Брана, взмолилась Тайзети, которая все же нашла оправдание своему греховному деянию. — Я не знала, что вы вернетесь из Зервара. Думала, братья сделают из вас рабов, а мальчик был так болен и так… так сладко, так ароматно пах, что…

Не говоря ни единого слова, юноша вновь занес над головой ведьмы тяжелый заячий камень, изначальным предназначением которого было излечение Девина, что, конечно, являлось ложью, и с силой обрушил его на свою жертву. Бран бил старуху с такой яростью, что, казалось, вот-вот из его водянисто-серых глаз посыплются искры алого пламени. Раз за разом, удар за ударом. Алые брызги разлетались во все стороны, обагряя шею, руки и лицо юноши. Механичность движений спутывала мысли и одновременно давала некоторое успокоение разбушевавшимся эмоциям.

Несмотря на то, что старуха давно была мертва, Бран не останавливался, страшась того, что будет, когда он выпустит из рук этот холодный тяжелый камень и рухнет на деревянный пол, осознавая все произошедшее. Что останется от того наивного юноши, что не по своей воле оказался в этом проклятом месте? Возможно, его уже и не было. Вместо него телом Брана правило что-то чужое, свирепое и остервенелое.

«Я забрал ее жизнь так легко, словно… — подумал он, стараясь не упускать из виду окровавленного лица убитой им женщины, — словно дикое животное». Последнее пришло ему на ум из иных уст, совершенно посторонних ему. Осознав, что его разум играет с ним в некую странную игру, стараясь спутать его мысли, вывести юношу из себя, Бран вовсе перестал о чем-либо думать и продолжил наносить удары.