Салфур: Тайны Запретного Леса

Бран помялся, стоя на месте. Хоть наглый лягушонок и вызывал в нем бурю негативных эмоций, все же он никогда бы не посмел приговорить его к жестокому наказанию и тем более к казни. Юноше совсем не было дела до этих странных препираний. Его волновали лишь вещи, непосредственно связанные с тайнами Салфура и с его, как сказал Каппа, человеческим народцем. Но выжидающий взгляд Морлея не оставлял ему времени на раздумья. Нужно было действовать решительно и быстро, дабы самому не оказаться в положении виновника перед лицом нелепого правосудия.

— Это обязательно? — спросил Бран, украдкой поглядывая на трясущегося от страха и ненависти лягушонка. — Я ни в коем разе не хочу вас оскорбить, но, мне кажется, у меня нет ни малейшего права решать чью-то судьбу.

— Ох, какие глупости, — усмехнулся Морлей, ласково глядя на юношу, как на родное, скромное дитя. — Скажу тебе такую вещь, сын мой: если у какого-либо существа появляется возможность решить чью-то судьбу, значит, он на верном пути.

Бран задумался над этой фразой. Неужели тогда в лесу, ослепив чудовище и убив в нем личность Авы, он принял верное решение? Разве он поступил бы точно также, будь у него второй шанс?

— А чтобы подбодрить тебя, я скажу кое-что еще, — причмокивая кукурузным хлебом, жирно смазанным еловым, ярко пахнущим медом, сказал Морлей. — Если за одну минуту ты не решишь его судьбу, то, бог мне свидетель, Каппа будет казнен. Честно говоря, я давно не проводил публичных умерщвлений, а народ Топи явно соскучился по зрелищам.

Каппа ошарашено взглянул в глаза Конунга. Его до ужаса длинный язык не смог произнести ни единого слова, а потому он просто молча хватал легкими болотный воздух, стараясь не лишиться сознания и не повалиться ничком у ног Морлея.

Бран стал напряженно размышлять о том, что, в сущности, даст ему помилование лягушонка? Ровным счетом ничего. Зачем тогда ему вообще вмешиваться в уклад Топи, выстраивавшийся долгие годы усилиями этих болотных тварей? Но что-то едкое, какой-то ледяной комок разливался по телу.

«Не должно человеку уподобляться животным. Ведь если мы будем поступать также, как поступают они, то какой смысл в нашем ремесле? Какой смысл в том, чтобы сохранять чьи-то жизни? Пусть каждый проходит через естественный отбор», — внезапно пронесся в голове юноши слегка хрипловатый голос доктора Рэя. Когда-то очень давно Бран слышал эту фразу от него, но совершенно не понимал ее значения. Видимо, для каждого наставления должен прийти свой особенный срок, свое особенное время.

— Я решил, — неожиданно выпалил Бран, бесстрашно взирая в белесые глаза Конунга Морлея.

— И что же? Повешение? Может быть, снятие скальпа? Или варка в чугунном котле? — нетерпеливо заерзал на троне огромный старец — для него все перечисленное было чем-то вроде увлекательной игры, разбавляющей серость и обыденность его безынтересных дней. — О, нет, прости уж, у меня полностью отсутствует воображение. Наверное, ты выбрал что-то более впечатляющее! Вылить из его темени всю силу до самого дна? Так ты хочешь поступить?

Каппа заплакал навзрыд, совсем как человек. В его голосе слышались и всхлипы, и истерические рыдания и слегка приглушенный нервный смех. Кажется, он уже простился с собственной жизнью, но прерывать ее так жестоко не желал.

— О, юноша! Прости, что называл тебя тугодумом, уродливым и мерзким крысенком! — умоляюще застонал он, все также, прямо на коленях, подползая уже не к Конунгу, а к самому Брану и цепляясь за его грязные штаны. — Не серчай на меня. Дай Каппе уйти спокойно!

Бран с презрением взглянул на лягушонка. Что-то он совсем не припоминал того, чтобы Каппа с глазу на глаз называл его «мерзким крысенком». Видимо, от отчаяния совсем тронулся умом и начал молоть все, что когда-либо говорил про Брана и его товарищей кому-то другому, даже если это прямо противоречило его задумке «уйти из мира спокойно» и могло вывести юношу из себя.

— Его наказанием станет кое-что менее интересное для вас, но, как мне кажется, более унизительное для него самого, — ответил Бран, стараясь вырвать из скользких лап лягушонка собственную одежду. — Он станет прислуживать нам, пока мы у вас в гостях. Приносить в нашу клетку еду и питье, ублажать разговорами моих верных друзей, пока я нахожусь у вас в покоях. В общем, на некоторое время станет слугой для обыкновенных смертных.

Каппа громко ударил себя по лбу перепончатой лапкой и тут же завыл от боли. Катаясь по полу, он продолжал восклицать что-то невнятное, а затем и вовсе прикрикнул на своего спасителя:

— Как ты смеешь? Да чтобы я, Каппа Мидзуно, последний из Мидзуно, один из самых сильных жителей Топи стал прислуживать мерзким людишкам?! Уму непостижимо!

— Ты меня слегка огорчил, сын мой, но, как я и обещал: твоя воля — моя воля, — слегка поерзав на троне, сказал Морлей. Детская ухмылка сошла с его лица, сменяясь привычно усталым старческим выражением. Он снова хлопнул в ладоши, и в шатер, низко склонив огромную голову, вошел Сар.