Салфур: Тайны Запретного Леса

Бран охнул от ужаса и с громким звуком свалился на пол. Пазл сложился. Элла не та, за кого себя выдает. Она хочет влюбить в себя Брана, заставить его возлежать с ней и подарить потомство, а после… а после…

Его размышления прервал резкий скрип деревянного пола, а затем хищный, нечеловеческий смех.

— Отец Бран, отдаю вам должное. Вы достаточно хитры и прозорливы, — громко вещала Элла, входя в мрачную залу. — Таю надежду, что дети, которых вы мне подарите под полной луной, станут такими же смышлеными, как и вы. Жаль только, что вам не суждено будет их увидеть, — улыбаясь во все свои белые зубы и натягивая страшную, слишком широкую улыбку, протянула принцесса.

Она стала медленно приближаться к Брану. Юноша не мог бежать. Бежать было некуда: с одной стороны — Элла, а с другой — крепкая древесная стена.

Когда между прекрасной девой и Браном осталась всего пара шагов, юноша схватился за трухлявую книгу и с силой швырнул ее в русалку, но та лишь звонко захихикала и, подойдя к нему вплотную, до боли сжала его челюсть и со страстью в голосе проговорила:

— Пусть каждый смертный из отцов,

Из страстных, мерзких наглецов

Твой разум силой заберет

И вспять все мысли обернет.

Когда Луна взойдет над лесом,

Подарит грех дитя принцессе.

И будет лесу отдана

Людей никчемная душа.

Бран терял равновесие. Взглянув в хищные глаза Эллы, как и тогда, когда Петра одурманила его сознание, собственными руками лишив сестру жизни, юноша потерял связь с реальностью.

Глава 18

Ниса сидела в темной клетке, прижимая колени к груди. Ей было невыносимо страшно, но не за себя, а за друзей, которые остались где-то там, среди диких русалочьих владений. С потолков темницы свисали тонкие, прозрачные паутинки, которые доходили до самого ледяного пола. Десятки маленьких паучков теснились по углам в надежде затащить к себе какую-нибудь невнимательную муху, которая, как и ребята, окажется слишком доверчивой и утонет в паучьей сети, став их очередным угощением.

Арин мелко подрагивала. Казалось, что она вот-вот взорвется безутешным истерическим плачем, станет кричать и умолять Лотту выпустить их из клетки, пощадить, ведь они ни в чем неповинны.

— Я принесла вам воды, — сказала Лотта, протягивая сквозь жестяные прутья два глиняных стакана, до верха наполненные ледяной водой.

Но девочки никак не реагировали на ее слова, словно ее не существовало.

— Я понимаю вас, — глухо сказала русалка, поставив стаканы на пол. — Но это приказ принцессы, я не имею никакого права… — продолжала шепотом вещать она, будто разговаривала сама с собой.

— Что вы с нами сделаете? — внезапно спросила Ниса, не в силах совладать с накопившимся в груди страхом. — Убьете? Съедите? Я хочу хотя бы знать, что нам уготовано.

Лотта лишь печально вздохнула, а затем, немного понурив голову, ответила:

— Нет, мы не едим людей… И убивать вас тоже не входит в планы Эллы.

— Тогда зачем вы заперли нас здесь?! — со злостью в голосе воскликнула Ниса.

Лотта не внушала ей страха, но ее причастность к этой стае монстров, выдававших себя за добрых нимф, не давала девочке возможности проникнуться словами русалки или перестать ее презирать.

— Принцесса уготовила для вас более незавидную участь, — печально отвечала Лотта. — Наверное, мне не следует говорить вам об этом, но я просто не могу молчать. Мне больно смотреть на то, как Элла безрассудно пользуется своей властью. Думаю, Королеве это совершенно не понравилось бы.

— Королеве? У вас еще и королева есть? — пренебрежительно бросила белокурая девочка.

— Да, но о ней я тоже не могу говорить, — глухо ответила Лотта.

На несколько секунд в темнице повисло молчание, а затем русалка, поднявшись с холодного пола, ушла в дальний угол комнаты, чтобы не видеть, не чувствовать страха, ненависти и боли, с которыми Ниса и Арин смотрели на нее. Наверное, Лотта была плохой русалкой, плохой сестрой, потому как единственной ее мечтой было подарить Лагуне достойных детей. Но убивать с жестокостью, присущей Элле, решать чьи-то судьбы, ломать их, а затем как ни в чем не бывало продолжать жить она не могла.

Выходя из темницы, русалка вдохнула промерзлый лесной воздух, который вдыхала каждый день с момента своего рождения. Кажется, тогда, когда она встретила двадцать пятого прародителя, в лесу стояла такая же дивная осенняя погода, иссушенные непогодой листья также кружились над лесом, падая на сырую землю и со временем превращаясь в удобрение для будущих ростков и деревьев.

Тогда, многими годами ранее, когда Лотта прогуливалась по запретному лесу, она нашла его — удивительного рыжеволосого юношу, мирно спящего, опершись всем телом на толстый дубовый ствол.

Внимательно рассматривая его от макушки и до самых пят, русалка не заметила, как он, пробудившись ото сна, открыл глаза и с удивлением в голосе спросил:

— Ты мне снишься?