Салимов удел

- Надо отдать вам должное: история тревожная. Вы вовлекли моего сына в какое-то безумие, возможно - опасное. Счастье, если вы за него не пойдете под суд. Сейчас я позвоню вашим людям, поговорю с ними. Потом, мне думается, всем нам лучше будет отправиться в больницу к мистеру Бэрку и продолжить обсуждение вопроса.

- Большое вам спасибо за отступление от принципов, - сухо сказал Каллахэн.

Питри вышел в гостиную и поднял телефонную трубку. Она не отозвалась гудением - линия безмолвствовала. Слегка нахмурившись, Генри потыкал в рычаги. Никакого ответа. Он положил трубку на место и вернулся в кухню.

- Похоже, телефон не в порядке, - объявил он. Заметив, что сын с Каллахэном немедленно обменялись полным испуганного понимания взглядом, Генри ощутил раздражение. - Могу вас заверить, - сказал он чуть резче, чем собирался, - чтобы выйти из строя, телефонной сети Иерусалимова Удела не нужны никакие вампиры.

И тут погас свет.

Джимми бегом вернулся в палату к Мэтту.

- У Питри дома телефон не работает. Думаю, Барлоу там. Черт, какие же мы кретины...

Бен сорвался с кровати. Лицо Мэтта словно бы съежилось и сжалось.

- Видите, как он действует? - пробормотал учитель. - Без сучка без задоринки... Если бы только до наступления темноты у нас оставался еще час! Мы могли бы... но нет. Уже все.

- Нужно ехать к ним, - сказал Джимми.

- Нет! Вы не должны! Ради своей и моей жизни - нет!

- Но они...

- Они предоставлены самим себе! То, что там происходит - или уже произошло - к тому времени, как вы туда доберетесь, завершится!

Молодые люди нерешительно стояли у двери.

С трудом собрав силы, Мэтт спокойно, но с нажимом проговорил:

- Эго Барлоу велико, да и гордыня тоже. Вот эти его пороки мы, может быть, сумеем использовать. Однако следует учитывать, что Барлоу - великий ум. И уважать это. Вы показали мне письмо. В нем говорится о шахматах. Не сомневаюсь, Барлоу - игрок высшего класса. Разве вы не понимаете, что он мог бы справиться со своим делом, не обрывая телефонную связь с домом? А оборвал он ее, поскольку хочет, чтобы вы поняли: одной из белых фигур объявлен шах! Он понимает расстановку сил и ему ясно, что легче выиграть, если разъединишь силы противника и приведешь в замешательство. Забыв об этом, вы по недосмотру отдали ему первый ход - и первоначальная группа раскололась надвое. Если вы, сломя голову, помчитесь в дом Питри, наша группа разобьется на три части. Я останусь один, прикованный к постели легкая добыча, невзирая на кресты, книги и заклинания. Потребуется только отправить сюда одного из кандидатов в нежить с ножом или револьвером, убить меня. И кто останется? Вы с Беном, мчащиеся, как угорелые, сквозь ночь навстречу собственной гибели. Тогда Салимов Удел - его. Разве вы не понимаете?

Первым заговорил Бен.

- Да, - сказал он.

Мэтт откинулся назад.

- Я говорю так не потому, что опасаюсь за свою жизнь. И не потому, что боюсь, как бы вы не погибли. Я боюсь за город. Неважно, что еще произойдет - кто-то должен уцелеть, чтобы завтра остановить Барлоу.

- Да. И, пока я не отомщу за Сьюзан, он меня не получит.

Воцарилось молчание, которое нарушил Джимми Коди.

- Вообще-то они могут удрать, - задумчиво проговорил он. - Думаю, Барлоу недооценил Каллахэна... а уж мальчонку он точно недооценил, е-мое. Этот пацан...

- Будем надеяться, - отозвался Мэтт и закрыл глаза.

Они устроились и стали ждать.

Отец Дональд Каллахэн стоял у стены в просторной кухне Питри, держа высоко над головой крест своей матери, который заливал помещение призрачным лучезарным блеском. У противоположной стены, возле раковины, стоял Барлоу. Одной рукой он удерживал завернутые за спину руки Марка, другая охватывала шею мальчика. Между ними на полу в осколках стекла, ознаменовавших появление Барлоу, распростерлись Генри и Джун Питри.

Каллахэн был совершенно ошеломлен. Все случилось так быстро, что он еще не сумел осознать, что происходит. Только что они с Питри разумно (хоть и досадуя) обсуждали вопрос в ярком, не оставляющем места никаким глупостям свете кухонных ламп - и вот нырнули в безумие, которое с такой спокойной, понимающей твердостью отрицал отец Марка.

Разум священника пытался восстановить ход событий.

Питри вернулся и сказал, что телефон не работает. Несколькими секундами позже они остались без света. Джун Питри взвизгнула. Кто-то перевернул стул. Некоторое время все, спотыкаясь, бродили в новорожденной тьме, окликая друг дружку. Тут окно над мойкой разлетелось, осыпав стеклом кухонный стол и линолеум. Все это произошло на протяжении тридцати секунд.