Салка Валка

— В этом флигеле, который я рисую, расположатся сельскохозяйственная школа и школа общего обучения. Здесь рабочие, молодые и пожилые, будут совершенствоваться в практических навыках и общеобразовательных предметах. Взгляни на эти луга, болота и представь себе здесь вереницу плугов осенью и весной, сенокосилки и конные грабли летом и повсюду тракторы. Здесь мы построим большой навес и установим электросушилку для сена по последней американской модели, так что сено не будет больше лишаться ценных качеств и витаминов из-за того, что оно долго парится под солнцем на лугах; людям больше не придется тревожиться о погоде, извечно волновавшей их. Они займутся чем-нибудь более полезным. Но хотя Арнальдур сейчас легко и просто разрешил сложнейшую проблему погоды, внедрил сеносушилку американского образца, девушка продолжала молчать.

— Ну как тебе это нравится, товарищ? — спросил он. Она ответила наивно, по-детски:

— Очень. А если Богесен и люди из партии независимых победят на выборах этим летом, несмотря ни на что? Ты знаешь, говорят, что Богесен наделил каждую бедную женщину в Лаугеири куском материи на передник. Их теперь часто навещает пастор, он ведет беседы о воле господней…

— Если Богесен раздаст материю на фартуки, я им выдам на юбки, — сказал Арнальдур, продолжая рисовать.

Девушка сидела рядом, поглощенная своими мыслями, положив руку ему на плечо. Ее волосы щекотали ему щеку. Так прошло несколько минут. Рисунок становился все красивее и красивее. Никогда раньше девушке не приходилось видеть такого чудесного замка. Туман в долине, поднявшись над болотами, озерами и рекой, белыми клубами оседал в ложбинах и впадинах.

— Арнальдур, — заговорила наконец девушка, — ты помнишь ту красивую женщину, которая скрылась за синими горами? Прежде ты часто говорил о ней.

Он тотчас перестал рисовать, взглянул на нее и почти испуганно забормотал, что, мол, за глупость взбрела ей в голову: видно было, что он сражался против неведомых врагов, осаждавших его сознание.

— Она все еще там? — спросила девушка.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Не понимаешь? Ну что ж, это неважно. Просто ничего не могу поделать с собой, я помню все, что было в жизни. Я ничего не забываю.

Он не ответил и продолжал рисовать, напевая что-то на непонятном языке.

— Ты уверен, что я тебе нравлюсь? — спросила Салка. Арнальдур схватил ее руки и покрыл их страстными поцелуями.

— Как ты можешь целовать такие уродливые лапищи?

— Я верю в них, они сама действительность!

— Арнальдур, — начала девушка серьезно, — обещай мне сделать то, о чем я тебя попрошу.

— Что?

— Обещай мне, Арнальдур, как только я надоем тебе, сказать мне об этом. Я не переживу, если ты будешь оставаться нежным и предупредительным после того, как перестанешь любить меня.

Арнальдур молча посмотрел па нее.

— Ты обещаешь мне это, Арнальдур? Он спрятал, как ребенок, свое лицо на ее груди и прошептал:

— Салка, ты не представляешь, как я беспомощен перед любовью. Прими меня, как глупого младенца. Держи меня крепко около себя.

Она посмотрела ему в лицо по-матерински нежно глубокими, чистыми и любящими глазами, хотя трудно было догадаться, поняла ли она смысл его мольбы.

— Давай пройдемся еще немного, — сказала она наконец. — Посмотрим на наши следы на росе. Скоро взойдет солнце и осушит их.

Глава 22

На следующее утро на лестнице послышались тяжелые шаги, от которых дом заходил ходуном. Раздался стук в дверь. И кто же появился на пороге дома Салки Валки? Стейнтор Стейнссон, наш прославленный герой, взлохмаченный, в зеленом потрепанном плаще.

— Здравствуй, — сказал он.

— Что тебе здесь понадобилось?

Стейнтор усмехнулся, оглядел комнату.

— Странно, что ты поселилась здесь, — сказал он.

— Вот как?

— Нелегко догадаться, что вам, женщинам, вдруг взбредет в голову.

— Я тебе не женщина.

— Неужели? А что думают по этому поводу некоторые другие?

— Гм… Если у тебя ко мне дело, говори.

— Все зависит от того, что ты называешь делом.

— Ах, так? Тогда я тебя сейчас же вышвырну вон.

— Ничего другого я от тебя и не ждал. Вот как ты встречаешь своего отчима, который в кои-то веки зашел проведать тебя.

— Ах-ах-ах… Ну и что дальше?

— Послушай, дорогая Салка, не лучше ли нам поговорить спокойно, разумно. Я уже не в том возрасте, когда находят удовольствие в перебранках.

— Чего ты хочешь? — спросила девушка.

— Ну… например, — сказал он, растягивая слова и сплюнув в окно, — я хотел бы знать, что ты собираешься делать с Марарбудом?

— Ничего, — ответила девушка.

— Ты являешься законной владелицей дома.

— Я вовсе не хочу владеть им.

— Мне, конечно, все равно, кому он принадлежит. Недалек тот час, когда я стану хозяином всего поселка.

— Ты?

— Да, я, — сказал он с вызовом. — Все это проклятое местечко будет моим, стоит мне только захотеть.

— Ну что ж, пожалуйста.

— Кстати, — спросил он уже спокойнее. — Как обстоит дело с вашей лодкой? Что думают твои партнеры? Я хочу сказать, какой прок от нее в настоящих условиях? Сейчас, когда фирма не может обеспечить вам заем?

— Ты что, собираешься купить ее? — спросила она по-деловому.