Салтыков (Щедрин)

К тому времени Салтыков имел и другие отличия. 27 октября 1856 года его избрали действительным членом Императорского Русского географического общества. Основанное в 1845 году, оно быстро стало крупной научно-исследовательской организацией, совершенно необходимой для нашей страны, в которой, по глубокому суждению Гоголя, история имеет свойство превращаться в географию. Один из основателей общества, вице-адмирал Фёдор Литке так определил самый смысл его существования: «Наше отечество… <…> представляет само по себе особую часть света <…> и… <…> главным предметом Русского географического общества должно быть возделывание географии России». Салтыкова избирали по отделению статистики России и представили как исполнителя различных официальных поручений министра внутренних дел по предмету статистики, имеющего «много данных для хозяйственно-статистических описаний некоторых приволжских губерний» (очевидно, имелся в виду его опыт проведения в Вятке в 1850 и 1854 годах сельскохозяйственных выставок).

Но, как видно, академические исследования не подходили для сложноустроенного разума Михаила Евграфовича. Получив назначение в Рязань, он вернул в общество нерассмотренной посланную ему статью «Очерки промышленности в Устюге Великом, в прежнем и нынешнем состоянии». Что ему теперь далёкий Великий Устюг, когда досталась служба в месте, географически от нашей древней столицы близком, но административно, можно сказать, скандальном?

С 1851 года Рязанской губернией управлял действительный статский советник, камергер Пётр Петрович Новосильцев (Новосильцов). Это была довольно заметная личность того времени, прославившаяся отнюдь не своими свершениями на благо Отечества. Его дед происходил из мценских мещан, попался на краже со взломом, но ему повезло. После наказания кнутом вместо сибирской ссылки он был отправлен на военную службу. И солдатом оказался лихим – дослужился до офицерства и личного дворянства. Сын его, Пётр Иванович, достижения отца не распылил, а приумножил. Начав при императрице Елизавете службу мелким чиновником, при Екатерине II обрёл потомственное дворянство и был внесён в дворянскую родословную книгу Орловской губернии. Не только злые, но и знающие языки говорили, что своей карьерой этот Новосильцев был обязан выгодной женитьбе на генеральской дочке Екатерине Торсуковой. Все начальники ценили его за честность и предусмотрительность. «Он заботится много о своих собственных интересах, однако он заботится равным образом и об армии», – сказала императрица Екатерина о Новосильцеве как генерал-провиантмейстере, отвечавшем за обеспечение войск продовольствием.

Главная выгода женитьбы была в обретённых родственных связях. Тёткой жены, хотя и по свойству, оказалась всем известная Мария Саввишна Перекусихина, служанка-наперсница Екатерины II, именовавшей её мой друг. Под покровительством Перекусихиной Пётр Иванович Новосильцев с деликатным упорством двигался по коридорам власти. И дети его в этих коридорах не растерялись. Интересный нам Пётр Петрович Новосильцев, кавалергард в молодости, стал адъютантом прославленного московского военного губернатора, светлейшего князя Дмитрия Голицына, затем, до назначения гражданским губернатором в Рязань, московским вице-губернатором. Вероятно, собственно военная стезя его не увлекала, ибо ротмистром лейб-гвардии Кавалергардского полка много лет он числился без прохождения службы. Имел довольно экстравагантную внешность (в свете находили, что лицом он схож с орангутангом, а из-за выдающегося вперёд подбородка удостоили прозвища casse-noisettes, то есть «щелкунчик»). Однако ни обличье, ни известная болезненность не мешали многочисленным успешным романам Новосильцева с именитыми красавицами. Общительность Петра Петровича простиралась и на литературные салоны, где он слыл завсегдатаем, сумев познакомиться с Карамзиным, Жуковским, Пушкиным – как однажды заметил Гоголь, Новосильцев «был знаком всем нашим литераторам». Но этот внешне деликатный, беззлобный, отчасти добродушный человек не имел сколько-нибудь твёрдых убеждений и, по признанию многих, оставался вполне легкомысленным.

Оказавшись в Рязани, Новосильцев, заботясь о карьере, не прозябал в кабинете, а занялся уездными ревизиями. Но одно дело – нежные амуры с прекрасными дамами, наполненные остротами и лирическими откровениями встречи с писателями, а совсем другое – бесконечные конфликты крепостных с их немилосердными хозяевами. Здесь было всё: обложение непосильным оброком во время неурожая и обременение крестьян господскими работами – продолжающееся насаждение барщины, которой занято до шести дней в неделю, в то время, как для своей работы крестьянам оставляются только ненастные дни; изъятие у крестьян земли; отдача в рекруты в счёт будущих наборов; принуждение дворовых девушек к сожительству с барином, другие бесчинства над дворовыми людьми и, как следствие, покушения на жизнь помещиков, поджоги имений. А ещё мздоимство чиновников, поборы, казнокрадство…