Салтыков (Щедрин)

Уже одного этого письма было бы достаточно, чтобы, если принять логику развития событий, на которой настаивали советские щедриноведы, очень надолго отправить Салтыкова уже не в Вятку, а куда восточнее (или северо-восточнее). А вместо этого он менее чем через месяц получает чин статского полковника, а через полгода – вице-губернаторскую должность…

Вот какие биографические схождения открываются, когда мы, по проверенному завету, смотрим на факты без гнева и пристрастия, без модернизации и идеологической конъюнктурщины, не затискивая человеческие взаимоотношения на фоне исторического времени в клетку рассчитанной не на небесах биографии. Литературе от этого только прибудет, а её создателю прибудет вдвое, а то и втрое.

Зададимся простым вопросом: почему Салтыков, оказавшись одним из лидеров литературы нового времени, не продолжил в столице творческие занятия, а предпочёл добиваться места, причём вне столиц?

Если отказаться от дутого пафоса (а взрывной человек Салтыков с пафосом не заигрывался), то можно увидеть здесь точный расчёт. От природы человек ответственный и свободный от каких-либо иллюзий, знающий, что его мать не склонна поощрять его от времени до времени возникающее желание зажить помещиком, Салтыков, ставший семейным человеком, стремился найти долговременный источник достойного дохода. То, что литература если и кормит, то кормит весьма прихотливо, он уже убедился, когда попытался самостоятельно издать «Губернские очерки» отдельной книгой. Не получилось. Да, гонорары Катков ему платил высокие, но надо писать новое – и каким оно будет, это новое?

Выше мы показали, что написанное Салтыковым в конце 1856-го и в течение 1857 года оказывалось так или иначе связанным с «Губернскими очерками». Качество грозило перейти в количество. Да, многие издания ждали от него новых произведений, но, как видно, ждущих становилось больше, чем произведений. С театром он тоже, полагаю, поступил мудро: пусть инсценировки «Губернских очерков» идут без его участия, может быть, таким образом они проложат путь на сцену его пьесам, которые тоже ещё надо написать. Как видно, Салтыков решил несколько отстраниться от триумфа «Губернских очерков» и вновь нырнуть в живую жизнь, тем более обещавшую много светлых перемен.

Редактор журнала «Русская старина» Михаил Иванович Семевский, почитавший Салтыкова как «гениального сатирика» и не обращавший внимания на то, что Михаил Евграфович порой довольно язвительно высказывался о его исторических штудиях, в феврале 1882 года сделал важную запись беседы с писателем, достоверность которой подтверждается косвенными свидетельствами. В ней прояснены некоторые подробности служебной деятельности Салтыкова, завершающиеся его красноречивым признанием: «Я – писатель по призванию. <…> Куда бы и как бы меня ни бросала судьба, я всегда бы сделался писателем, это было положительно моё призвание».

Салтыков поначалу добивался службы именно в Петербурге, но вскоре нескончаемая рутина бумаготворчества начала его тяготить. Причём, как видно, место себе он искал в губерниях, близких к Москве – чтобы не отдаляться ни от материнских владений, ни от Владимира, где был вице-губернатором его тесть (хотя оказаться с ним в одном городе зять никогда не хотел).

Назначение в Рязань устраивало и его, и, очевидно, министерство. На место Новосильцева, которого многолетний опыт губернского правления повёл вразнос, и престарелого интригана Сергея Семёновича Веселовского назначались новички в этом деле. Очевидно, министр Ланской, которому император, намеревавшийся «исцелить Россию от хронических ея болезней», всецело доверял, решился на незаурядный административный эксперимент: вверить бразды правления в одной из центральных губерний чиновникам, свободным от рутины карьерного опыта и вместе с тем честных, не склонных к злоупотреблениям. Особенно благоволил Ланской Салтыкову, напомним, вызволенному им из Вятки. Несмотря на то, что по-прежнему для чиновников сохранялось ограничение на литературную деятельность, Ланской на прямой вопрос Салтыкова об этом прямо и ответил: «Это до вас вовсе не касается».

Разумеется, перевод прогремевшего на всю Россию автора в вице-губернаторы переполошил Рязань и всю губернию. Если прибытие Клингенберга в город прошло тихо, то явление через неделю Щедрина в обличье молодого Салтыкова, щегольски одетого, при монокле (не станешь же объяснять каждому, что это не от франтовства, а по близорукости), да ещё с красавицей-женой, вызвало повсеместные толки, свидетельства которых обнаруживались и многие годы спустя. Дочь автора «Аленького цветочка» (сказка, к слову, вышла в том же 1858 году) Вера Сергеевна Аксакова писала двоюродной сестре, что едущий в Рязань Салтыков «распугает, верно, всю губернию своим появлением». Салтыков был в гостях у семьи Аксаковых 5 апреля, переезжая через Москву из Петербурга в Рязань.