Салтыков (Щедрин)

Впрочем, печали не отвлекают её от дел: в связи с неизбежным она занята переоформлением владения СпасУглом в пользу Дмитрия Евграфовича. Для этого Михаилу надо подписать отказной акт, что он незамедлительно делает: «Я полагаю лучше предоставить это дело тому течению, которое оно приняло в настоящее время, чем заводить новую переписку». Но при этом, зная сложность отношений Ольги Михайловны с сыновьями Николаем и Сергеем, просит Дмитрия Евграфовича убедить Сергея также подписать отказной акт: «Скажи ему, что я прошу его об этом, любя его искренно, и что этим он скорее выиграет, нежели проиграет, тем более что 10 т. р. с, которые следуют за часть в папенькином имении, вовсе не так важны. Во всяком случае, я беру на себя всю ответственность в отношении к нему, если он из имения маменьки не получит часть, по крайней мере, равную этим деньгам, и в несчастном случае обязуюсь выделить ему такую часть из своего имения, если у меня самого что-нибудь будет».

К сожалению, погрузившись в дела семейные, Михаил Евграфович подзабыл, что при переходе Спас-Угла к Дмитрию Евграфовичу к нему переходили и крепостные крестьяне, в том числе принадлежавший ему верный дядька Платон Иванов и его родственники. Вообще-то Платону он собирался дать вольную, но в этих условиях дело осложнилось и чем оно кончилось, неясно. Платон, а также слуга Григорий, летами помоложе, продолжали оставаться при Салтыкове.

13 марта 1851 года Евграф Васильевич умер. Салтыкову не удалось ни повидаться с ним перед смертью, ни приехать на похороны. Отец упокоился на родовом кладбище при Спасской церкви, а сын смог навестить его могилу только в декабре 1855 года по возвращении из Вятки. К счастью, могила сохранилась доныне. Ольга Михайловна не без оснований связывала роковое ухудшение здоровья мужа и с «положением» Миши. «Право, как теперь всё вздумаю, так и вижу, что это событие его (Евграфа Васильевича. – С. Д.) в могилу свело, ужасно он скорбел об нём, скрепя сердце своё, бедный страдал сей горестью, а после сего всё стал слабеть. Подумаешь, вот как дети дороги, что жизнью за них квитаешься».

Вместе с тем, узнав, что после отъезда в апреле 1851 года губернатора Середы на новое место службы в Оренбург Михаил хлопочет и о своём переводе туда и даже готов на первых порах там «послужить без жалованья несколько времени», Ольга Михайловна воспротивилась этому. «Я сужу, что он или в отчаянии, или упрямство, и так меня этим расстроил, – пишет она в конце мая 1851 года Дмитрию Евграфовичу. – Ему грех пользоваться моей снисходительностью в помощи с угнетением меня и братьев его, кои много менее его получают от меня, ибо я не имею возможности одинаково удовлетворять других, а через это они делают ропот на него и укор меня. А как он избаловался моею снисходительностью, привык к излишеству (здесь мать кивает на франтовство Михаила. – С. Д.), так и цены не знает ничему и не умеет себе отказывать ни в чём. Если будет служить без жалованья, так я вижу, он опять хочет навалиться на меня, будучи сам во всём виноват, и собою всех тяготит. Вот терпишь, терпишь, да и терпение потеряешь. Что же я, как лошадь, что ли, должна работать век на него, ну коли сам себя посадил, так и сиди там. Право, досадно».

Это письмо я привожу не затем, чтобы показать зловредность и скаредность Ольги Михайловны, а чтобы ещё раз полюбоваться живостью, яркостью её речи. Её доводы против устремления Салтыкова в Оренбург совершенно рациональны («Пожалуй, потеряет место и жалованье, после и совсем не поправить»), менять хорошую должность в далёкой Вятке на непонятное положение в не менее захолустном Оренбурге для неё необъяснимая нелепость.

Но Миша, как видно, не отступал, надеясь в обстоятельствах смены не только губернатора, но и перемещения в связи с этим многих вятских чиновников взять то, что ему желалось. Так что вскоре Ольга Михайловна получила письмо и от теперь уже бывшей вятской губернаторши, Натальи Николаевны Середы, где она просила мать разрешить сыну добиваться перевода в Оренбург. Неизвестно, догадывалась ли проницательная Ольга Михайловна о том, о чём догадался Дмитрий Евграфович, если судить по его письмам младшему брату – но так или иначе она сосредоточилась именно на попытках перевести сына из чувства в разум, убедить его добиваться изменения своей участи, служа именно в Вятке. При этом она не оставила своих хлопот, только изменила их причину: стала «просить его в отставку на родину. Пускай живёт около своей больной несчастной матери».