Сальватор. Части 1, 2

— Не родственник ли вы знаменитого Берто де Монтобана, племянника Карла Великого?

— Вы хотели сказать — Рено де Монтобана?

— Да, верно: Рено… Берто…

— Ну да, эти имена легко спутать. Думаю, я не имею этой чести, если только по материнской линии… Кроме того, в нашем имени есть непроизносимая буква, которую представители семейства Рено де Монтобанов никогда не имели чести носить.

Любитель, не понимавший, в каком месте своего имени капитан Монтобан вставляет непроизносимую букву, тщетно примерял ее мысленно со всех сторон.

Наконец он отказался от этой затеи и убедил себя, что просто-напросто не расслышал и неправильно понял: видимо, моряк говорил о различии в гербах, а не в именах.

Он вынул из кармана визитную карточку и передал ее капитану со словами:

— Капитан! Я бываю дома по понедельникам, средам и пятницам от трех до пяти часов пополудни. В пять я обедаю, и если вы пожелаете иногда оказать мне честь, разделив со мной скромную трапезу, я буду счастлив: моя жена без ума от морских сражений, и вы нас обоих порадуете, рассказав что-нибудь из своего прошлого.

— С удовольствием, сударь, — кивнул капитан, опуская карточку в карман. — Сражения, на мой взгляд, и существуют для того, чтобы о них рассказывать.

— Совершенно справедливо, сударь, совершенно справедливо! — с поклоном ответил любитель и удалился.

После этой своей победы капитан еще больше стал расхваливать каждую картину и завоевал сердца двух-трех других любителей, пораженных, как и первый, справедливостью его суждений и его пылкой любовью к простой живописи.

Через два часа он завоевал всеобщее восхищение.

За ним неотступно ходили по пятам по мастерской и слушали его со вниманием и сосредоточенностью прилежных учеников, внимающих прославленному профессору.

Эта карусель — в полном смысле слова — продолжалась до пяти часов, то есть до того времени, когда, как мы уже заметили, посетители расходились.

В тот момент как слуга Петруса отворил дверь, чтобы напомнить об окончании осмотра, капитан повернул картину, прислоненную лицом к стене и словно не предназначавшуюся для продажи.

Это был эскиз битвы "Прекрасной Терезы" с "Калипсо", который Петрус набросал однажды после оживленного рассказа отца.

Едва взглянув на картину, Пьер Берто восхищенно вскрикнул, заставив остановиться тех, что уже потянулись к выходу.

— Клянусь богом морей, я не думал, что такое возможно! — вскричал он.

Несмотря на напоминание слуги, присутствовавшие столпились вокруг капитана.

— Что вы хотите сказать, сударь? — в один голос спросили человек двадцать.

— Ах, господа, — не унимался капитан, вытирая глаза, — простите мое волнение. Но когда я увидел, как точно передано одно из первых сражений, в которых мне довелось принять участие — и, могу сказать, славное участие, — слезы сами собой хлынули у меня из глаз.

— Плачьте, капитан, плачьте! — загомонили посетители.

— Только один человек, — прибавил капитан, — мог бы с такой невероятной точностью передать бой "Калипсо" и "Прекрасной Терезы", но этот человек никогда не держал в руке кисти.

— Кто же этот человек? — спросили присутствовавшие; их внимание было возбуждено до последней степени этим драматическим эпизодом.

— Я имею в виду капитана "Прекрасной Терезы".

— А этим капитаном были вы, сударь, верно? — проговорили сразу несколько голосов.

— Нет, не я, — величаво взмахнув рукой, возразил Монтобан, — капитаном был мой верный друг, Пьер Эрбель. Что с ним сталось с тех пор, как мы расстались в Рошфоре после безуспешной попытки спасти императора… я хотел сказать Бонапарта?

— О, говорите "император", говорите "император"! — подхватили некоторые особенно отчаянные из посетителей.

— Да, император! — вскричал капитан. — Сколько бы у него ни оспаривали этот титул, он носил его с честью. Простите его старому слуге этот возможно неразумный пыл.

— Да, да, — отозвалось сразу несколько человек. — Однако вернемся к капитану Эрбелю!..

— Бог знает, где он теперь, несчастный старик, — продолжал капитан, подняв глаза и воздев руки к небу.

— Сударь! — позволил себе замечание лакей, которому эта трогательная сцена мешала выпроводить посетителей. — Не знаю, где находится капитан Эрбель ныне, но неделю назад он был здесь.

— Капитан Эрбель? — громовым голосом пророкотал посетитель.

— Он самый, — подтвердил лакей.

— И вы говорите, что не знаете, где он сейчас?

— Ну, я просто не так выразился, сударь: должно быть, он в Сен-Мало.

— Я лечу к нему! — вскричал капитан, устремляясь к двери и увлекая за собой других посетителей.

Вдруг он остановился, так что следовавшим за ним любопытным пришлось отхлынуть назад.

— А вы не ошибаетесь? — спросил он слугу. — Точно ли вы видели капитана?

— Да, вот на этом самом месте.

— В этой мастерской?

— В этой мастерской.

— Вы уверены в том, что говорите?

— Еще бы мне не быть уверенным! Я сам провел его наверх, или, если быть точным, он сам спустил меня вниз.

— За что?

— Я не хотел его сначала пропустить.

— А зачем бы моему старому другу приходить в мастерскую художника? — спросил капитан.

— Да ведь этот художник — его сын, — пояснил лакей.