Сальватор. Части 3, 4

— Монсеньер Колетти, — бесстрашно продолжала г-жа де Латурнель, — сам выбрал того, кто должен его сменить. Имею честь представить вам господина аббата Букмона, который во всех отношениях является достойным преемником покидающего нас святого человека.

Аббат Букмон встал и поклонился княгине со всей угодливостью, на какую был способен; однако труд его был напрасен: безразличная ко всему, черкешенка лишь снова без всякого выражения повела головой.

Маркиза взглянула на своего спутника и кивнула в сторону княгини с таким видом, словно хотела сказать: "Только посмотрите на эту идиотку!"

Аббат набожно возвел глаза к небу, словно отвечая: "Да сжалится над нею Господь!", и после этого благочестивого ходатайства снова сел, полагая, что ни к чему стоять, раз княгиня этого все равно не видит.

Зато маркиза покраснела от нетерпения, она шагнула к оттоманке и, сев в ногах у княгини, заглянула ей в лицо.

Затем она поманила пальцем аббата Букмона, тот снова встал и подошел к ней.

— Вот, — проговорила г-жа де Латурнель и подтолкнула священника к оттоманке, — это господин аббат Букмон; соблаговолите ответить, княгиня, согласны ли вы на то, чтобы он стал вашим исповедником.

Черкешенка медленно открыла глаза и в двух шагах от своего лица вместо непорочного ангела из своих снов увидала господина в черном, похожего на пришедшего за ней могильщика.

Она вздрогнула, потом вгляделась в аббата и улыбнулась. Но сколько горечи было в этой невеселой улыбке, казалось, говорившей: "Даже смерть не так безобразна!"

Она продолжала молчать.

— Да или нет, княгиня?! — потеряв терпение, вскричала маркиза. — Вы принимаете господина аббата Букмона вместо монсеньера Колетта?

— Да, — глухо пробормотала княгиня, всем своим видом будто говоря: "Я приму все, что пожелаете, лишь бы вы оба убрались и дали мне спокойно умереть".

Маркиза просияла. Аббат Букмон счел, что настало время привлечь словом внимание княгини, не реагировавшей на его пантомиму. Он затянул нудную проповедь; княгиня терпеливо выслушала ее от начала до конца, потому, вероятно, что пропускала слова аббата мимо ушей: она, по обыкновению, слышала лишь похоронную песнь, звучащую у нее в душе. Маркиза де Латурнель сказала "Аминь", набожно перекрестилась и подступила к княгине еще ближе, в то время как аббат Букмон отошел в сторонку.

— Ваша судьба, — произнесла маркиза, искоса поглядывая на умирающую, — находится отныне в руках господина аббата. Когда я говорю "ваша судьба", я подразумеваю всех членов вашей семьи. Вы носите славное имя тех, кого веками прославляли истинные христиане. Итак, речь идет о том, — все мы смертны! — чтобы с благоговением перебрать в памяти все свои поступки и решить, нет ли в нашем прошлом чего-нибудь такого, что после нас могло бы бросить нежелательную тень на безупречный герб предков. Господин аббат Букмон — человек добродетельный; ему доверена в вашем лице незапятнанная слава семьи. Соблаговолите, княгиня, перед тем как отправитесь в последний путь, поблагодарить господина аббата Букмона за преданность, которую он выказывает, берясь за столь трудное дело…

— Спасибо, — только и прошептала княгиня, не поворачивая головы.

— …и назначить день для беседы с ним, — с раздражением продолжала маркиза.

— Завтра, — с прежним безразличием отвечала г-жа де Ламот-Удан.

— Идемте, господин аббат, — пригласила г-жа де Латурнель г-на Букмона, и на лице у нее от злости выступили красные пятна. — А в ожидании, пока госпожа княгиня выразит вам благодарность, которой вы заслуживаете, позвольте мне сделать это от ее имени.

Она знаком приказала аббату следовать за ней, коротко и сухо бросив на прощание:

— Прощайте, княгиня.

— Прощайте, — равнодушно отозвалась та.

Подвинув к себе хрустальный бокал, она опустила в него позолоченную серебряную ложку и принялась за варенье из лепестков розы.

XIX ПАРФЯНСКАЯ СТРЕЛА

Вечером того же дня, как помнят читатели, прелат-итальянец назначил у себя встречу с аббатом Букмоном.

Епископ готовился к отъезду.

— Ступайте в мой кабинет, — сказал он аббату, — я вас догоню.

Аббат повиновался.

Монсеньер Колетти обратился к своему лакею:

— Лицо, которое я вызывал, находится в моей молельне?

— Да, ваше преосвященство, — ответил лакей.

— Хорошо. Кроме маркизы де Латурнель, меня ни для кого нет дома.

Слуга поклонился.

Монсеньер отправился в молельню.

Там стоял в углу худой и бледный человек из-за длинных волос похожий — и это, очевидно, ему льстило — на Базиля из "Женитьбы Фигаро" или на пьеро из пантомимы.

Должно быть, наши читатели уже забыли этого персонажа, но мы в двух словах освежим их память. Это был любимчик женщины, сдававшей внаем стулья, а также один из шпионов г-на Жакаля, по прозвищу Овсюг; он чудом избежал гибели во время беспорядков на улице Сен-Дени и со славой вернулся в отчий дом на Иерусалимской улице.

Читатели, без сомнения, удивятся, встретив этого висельника в доме нашего итальянца-иезуита. Однако если им будет угодно последовать за нами в молельню, они скоро поймут все сами.

При виде монсеньера Колетти Овсюг молитвенно сложил руки на груди.