Сальватор. Том 2

Это тридцатипятилетний господин, худой, бледный, с запавшими глазами, как у Базиля, – так он выглядел внешне. В нравственном отношении он воплощал собой лицемерие, коварство, злобу – второй Тартюф.

Господин Рапт долго искал, как Диоген, но не просто человека, а именно этого человека. Наконец он его нашел: есть такие люди, которым везет.

Мы поднимаем занавес, когда часы показывают около трех пополудни. Один из этих двух персонажей хорошо знаком нашим читателям, а второму мы просим уделить внимания не больше, чем он того заслуживает.

С самого утра г-н Рапт принимал избирателей: в 1848 году кандидат ходил в поисках избирателей, а вот двадцатью годами раньше они сами приходили к кандидату.

По лицу г-на Рапта струился пот, он выглядел усталым, словно актер, отыгравший пятнадцать картин драмы.

– В приемной еще много народу, господин Бордье? – отчаявшись, спросил он у секретаря.

– Не знаю, ваше сиятельство, но это можно выяснить, – ответил тот.

Он подошел к двери и приоткрыл ее.

– По меньшей мере человек двадцать, – доложил секретарь, отчаиваясь не меньше хозяина.

– Никогда у меня не хватит терпения выслушать все эти глупости! – вытирая лоб, сказал полковник. – С ума можно сойти! Клянусь честью, у меня одно желание: никого больше не принимать!

– Мужайтесь, ваше сиятельство! – томно проговорил секретарь. – Поймите, что среди этих избирателей есть такие, что располагают двадцатью пятью, тридцатью и даже сорока голосами!

– А вы уверены, Бордье, что среди них нет избирателейбандитов? Заметьте, ни один из этих типов не предложил свой голос просто так, каждый норовит приставить мне нож к горлу, иными словами – непременно просит что-нибудь для себя или своих людей!

– Я полагаю, вы, ваше сиятельство, не сегодня научились ценить бескорыстие рода человеческого? – сказал Бордье тоном Лорана, отвечающего Тартюфу, или Базена – Арамису.

– Вы знаете этих избирателей, Бордье? – делая над собой усилие, спросил граф.

– Я знаком с большинством из них, ваше сиятельство. Во всяком случае, у меня есть сведения о каждом из них.

– В таком случае продолжим. Позвоните Батисту.

Бордье позвонил в колокольчик, лакей явился на зов.

– Кто следующий, Батист? – спросил секретарь.

– Господин Морен.

– Подождите.

Секретарь стал читать то, что ему удалось разузнать о г-не Морене.

«Господин Морен, оптовый торговец сукном, имеет фабрику в Лувъе. Очень влиятелен, располагает лично двадцатью голосами.

Слабохарактерный, мечется от красного знамени к трехцветному, от трехцветного – к белому. В поисках личной выгоды готов отражать все цвета призмы. Имеет сына, негодяя, невежу и лентяя, до времени транжирящего отцовское наследство. Несколько дней назад обратился к его сиятельству с просьбой пристроить этого сына».

– Это все, Бордье?

– Да, ваше сиятельство.

– Какой из двух Моренов здесь, Батист?

– Молодой человек лет тридцати.

– Значит, это сын.

– Пришел за ответом на письмо отца, – лукаво заметил Бордье.

– Просите! – упав духом, приказал граф Рапт Батист отворил дверь и доложил о г-не Морене.

Еще не успело отзвучать имя посетителя, как в кабинет с независимым видом вошел тридцатилетний господин.

– Сударь! – начал молодой человек, не дожидаясь, пока с ним заговорят г-н Рапт или его секретарь. – Я сын господина Морена, торговца полотном, избирателя и подлежащего избранию в вашем округе Мой отец обратился к вам недавно с письменной просьбой…

Господин Рапт не хотел показаться забывчивым и перебил его:

– Да, сударь, я получил письмо вашего уважаемого отца.

Он обратился ко мне с просьбой найти вам место. Он мне обещает, что, если я буду иметь счастье оказаться вам полезным, я могу рассчитывать на его голос, а также голоса его друзей.

– Мой отец, сударь, самый влиятельный человек в квартале. Весь округ считает его самым горячим защитником трона и алтаря… да, хотя он редко ходит к обедне: он очень занят.

Однако, как вы знаете, внешние приличия, кривляния!.. Не так ли?

Не считая этого, он – воплощение порядка. Он готов умереть за своего избранника. И раз он выбрал вас, ваше сиятельство, он будет настойчиво бороться с вашими противниками.

– Я счастлив узнать, сударь, что ваш уважаемый отец составил обо мне столь лестное мнение, и от всей души желаю оправдать его ожидания. Но вернемся к вам: какое место вы желали бы получить?

– Откровенно говоря, ваше сиятельство, – проговорил молодой человек, с вызывающим видом похлопывая себя тросточкой по ноге, – я затрудняюсь ответить на этот вопрос.

– Что вы умеете делать?

– Не много.

– Вы учились праву?

– Нет, я ненавижу адвокатов.

– Вы изучали медицину?

– Нет, мой отец терпеть не может врачей.

– Вы, может быть, занимаетесь искусством?

– В детстве я учился играть на флажолете и рисовать пейзаж, да бросил. Отец оставит мне после себя тридцать тысяч ливров ренты, сударь.

– Вы хотя бы получили образование, как все?

– Несколько меньше, чем все, сударь.

– Вы посещали коллеж?

– У всех этих торговцев похлебкой так неуютно! А у меня слабое здоровье, и отец забрал меня из коллежа.

– Чем же вы занимаетесь в настоящее время?

– Я?

– Да, сударь, вы.